Фоменко, Владимир Дмитриевич

Владимир Фоменко
Имя при рождении:	Владимир Дмитриевич Фоменко
Дата рождения:	16 (29) сентября 1911(1911-09-29)
Место рождения:	Чернигов
Дата смерти:	17 октября 1990(1990-10-17) (79 лет)
Место смерти:	станица Старочеркасская, Ростовская область, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик, очеркист, журналист
Годы творчества:	1933—1990
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	роман, рассказ, очерк
Язык произведений:	русский
Награды:	Почётная Грамота Президиума Верховного Совета РСФСР

Влади́мир Дми́триевич Фоме́нко (29 сентября 1911, Чернигов — 17 октября 1990, ст. Старочеркасская) — русский советский писатель, автор романа «Память земли», по которому был снят одноимённый фильм.

Биография

Родился в Чернигове в семье служащего. В 1915 году отец будущего писателя перевёз семью в Ростов-на-Дону.

В 1927 году Фоменко оканчивает среднюю школу, приходит на строительство Ростсельмаша и перепробывает разные рабочие профессии: работает землекопом, грузчиком, козоносом, молотобойцем, подручным слесаря, драгилем. После окончания строительства устроился на этот же завод.

В 1933—1935 годах проходил действительную службу в рядах Красной армии, причём над артиллерийским полком, в котором служил Фоменко, шефствовал Ростсельмаш. В это же время в армейской газете были опубликованы первые стихи и заметки Фоменко.

После демобилизации Фоменко заведовал библиотекой.

Затем был незаконно репрессирован и несколько лет провёл в ростовской тюрьме. Однако справедливость восторжествовала, и Фоменко был освобождён.

После освобождения из тюрьмы Фоменко поступает на литературный факультет Ростовского педагогического института и оканчивает его в 1941 году.

С началом Великой Отечественной войны Фоменко призывают в армию и направляют на учёбу в Ростовское артиллерийское училище. По окончании ускоренного курса его оставляют в училище командиром учебного огневого взвода. В составе партийно-комсомольского артиллерийского дивизиона участвовал в обороне Ростова-на-Дону. Затем командиром огневого взвода принимает участие в Битве за Кавказ и освобождении Ростова.

В 1942 году во время боёв под Моздоком вступил в ряды ВКП(б).

Во время войны Фоменко выступал во фронтовой печати с очерками и стихами, но довольно редко.

После победоносного окончания Великой Отечественной войны Фоменко приглашают работать в газету «Красная звезда». Там он сотрудничает несколько месяцев.

Выпускает многочисленные книги очерков, а затем — рассказов.

Затем приступает к главному труду своей жизни — роману «Память земли» о строительстве Цимлянского моря, при котором ему довелось присутствовать, о людях, вынужденных оставить затопляемый хутор. Первая книга романа вышла в 1961 году и получила самую высокую оценку таких известных писателей, как Александр Твардовский и Анатолий Софронов.

Фоменко попытался честно обрисовать проблемы своего времени, сознательно вступая в противоречие с упрощенчеством в литературе сталинской эпохи, отрицавшей действительные трудности. Сталинскому партийному руководителю, верному политике приказа и повиновения, Фоменко противопоставляет «ленинский» тип руководителя, становящегося на путь терпеливого убеждения и наряду с государственно-политической необходимостью принимающего в расчёт также малые заботы отдельных людей. Медленное развитие действия, разветвляющегося во множестве эпизодов, подробное ведение диалогов, включающее передачу мыслей собеседников, критическое рассмотрение каждого из многочисленных персонажей романа — всё это говорит об усилиях автора на пути преодоления «культа личности».

Вторая книга романа «Память земли» вышла в 1971 году, а в 1973 году роман был выдвинут на соискание Государственной премии СССР.

После окончания работы над романом переезжает в станицу Старочеркасскую и возвращается к жанру рассказа; из них следует особо отметить «В ненастье», «Фиша», «Секретарь райкома» и другие.

В 1948 году Фоменко был принят в Союз писателей СССР.

Умер в станице Старочеркасской 17 октября 1990 года на 80-м году жизни. Похоронен там же.

Экранизации

• «Память земли» — телевизионный фильм, режиссёры — Борис Савченко и Борис Ивченко (1976).

Награды и почётные звания

• орден Отечественной войны II степени (1985)
• орден «Знак Почёта» (29.09.1971)
• орден Дружбы народов (16.11.1984)
• медали
• Почётная Грамота Президиума Верховного Совета РСФСР (8.10.1981)

Литература

• Писатели Советского Дона: Био-библиогр. справочник. Вып. 1 и 2 / [Сост.: Д. И. Руманова, Д. К. Жак и др.]. — Ростов н/Д: Тип. изд-ва «Молот», 1948. — С. 99. — 112 с. — (Рост. гос. науч. б-ка им. К. Маркса). — 2500 экз.

• Руманова Д. И. Писатели Советского Дона: Био-библиогр. справочник / [Под ред. Л. П. Громова]. — Ростов н/Д, 1958. — С. 120—124. — 160 с. — (Рост. гос. науч. б-ка им. К. Маркса).

• Писатели Дона: Биобиблиогр. сб / [Сост. Г. Г. Тягленко]. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1976. — С. 259—267. — 288 с. — 10 000 экз.

• Писатели Дона: Биобиблиогр. указ / [О. И. Кузина и др.]. — изд. 2-е, испр. и доп. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1986. — С. 355—361. — 416 с. — 20 000 экз.

• Лукьянченко О. А. Фоменко Владимир Дмитриевич // Культура Дона в лицах: Экскл. досье / Редкол.: Ф. Ф. Баев и др.. — Ростов н/Д: Ростиздат, 1997. — С. 45—46. — 431 с. — ISBN 5-7509-0818-6.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/145301/%D0%A4%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE Владимир Дмитриевич Фоменко] в Большой советской энциклопедии
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=130274 Владимир Дмитриевич Фоменко] на сайте «Биография. Ру»

Отрывок, характеризующий Фоменко, Владимир Дмитриевич

– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.