Фризах (Каринтия)
| Город
Фризах (Каринтия)
Friesach (Kärnten)
Показать/скрыть карты
|
Фризах (нем. Friesach (Kärnten)) — город в Австрии, в федеральной земле Каринтия.
Фризах - старейший город Каринтии. История города началась в 860 году с основания крепости Петерсберг. Следи славного прошлого города сохранились до наших дней в виде городской стены длиной 820 м со рвом и несколько башен замка. От самой крепости Петерсберг сохранилась лишь шестиэтажная главная башня. К крепости примыкает Петерскирхе (Peterskirche, церковь Св. Петра) с готическим алтарем (1525) и романской статуей Мадонны (ок. 1200). Входит в состав округа Санкт-Файт. Население составляет 5266 человек (на 31 декабря 2005 года). Занимает площадь 120,83 км². Официальный код — 2 05 05.
Политическая ситуация
Бургомистр коммуны — Максимилиан Кошиц (СДПА) по результатам выборов 2003 года.
Совет представителей коммуны (нем. Gemeinderat) состоит из 23 мест.
Напишите отзыв о статье "Фризах (Каринтия)"
Ссылки
- [www.friesach.at/ Официальная страница]
- [www.friesach.at/ Официальная страница] (нем.)
- [www.travel2austria.com/?p=310 Pictures of Friesach and informations in English language]
| ||||||||
|
Это заготовка статьи по географии Австрии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Фризах (Каринтия)
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
