Дарвен (футбольный клуб, 1870)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Darwen F.C.
Полное название	Darwen Football Club
Основан	1870
Расформирован	2009
Вместимость	4000
Соревнование
2008–09	North West Counties League Division Two, 13th
Основная форма Гостевая форма

К:Футбольные клубы, основанные в 1870 годуК:Футбольные клубы, расформированные в 2009 годуК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Дарвен»(англ. 'Darwen F.C.) — бывший футбольный клуб из города Дарвен в графстве Ланкашир, Северо-Западная Англия. Команда, образованная в 1870 году, была пионером профессионального футбола в Северной Англии. В сезоне 1880—1881 команда дошла до полуфинала Кубка Англии. Клуб был членом футбольной лиги с 1891 по 1899 год. В 1900 году «Дарвен» присоединился к Ланкаширской лиге и впоследствии оставался в региональных лигах. Свой последний сезон клуб провёл в первом дивизионе Северо-Западного округа футбольной лиги в сезоне 2008/09, когда клуб был ликвидирован. Вскоре был основан преемник, «Дарвен». «Дарвен» играл свои домашние матчи на Anchor Ground.

История

Клуб первоначально играл в регби, а также крикет. В 1875 году принял правила ассоциации.

В октябре 1878 года, на стадионе Barley Bank, «Дарвен» сыграл выставочный матч против команды из Блэкберна. Во время матча использовались стадионные прожекторы. Данный матч считается одним из первых, если не самым первым случаем их использования в футболе. Игра имела огромный успех, но эксперимент с освещением в ту эпоху не был повторен.

«Дарвен» был первым клубом из Северной Англии, добившийся успеха в Кубке Англии, дойдя до четвертьфинала в 1879 году. Они вызвали споры в этом соревновании, так как подписали двух профессиональных игроков, Ферги Сутера и Джеймса Лава, из ФК «Партик», шотландсклшл клуба из Глазго. Считается, что это первое привлечение профессиональных игроков в английском футболе. Один лондонский клуб предложил, чтобы команды, не состоящие сплошь из любителей, не участвовали в Кубке. Это предложение было отвергнуто и «Дарвен» отправился играть против любительского клубе «Олд Этонианс» в четвертьфинале. Им пришлось ездить на стадион три раза, с результатами двух ничьих 5:5 и 2:2 и проигрыша 6:2 во второй повторной игре. Согласно правилам Кубка Англии того времени, заключительные три тура соревнования игрались в Лондоне.

В 1891 «Дарвен» были избран в расширенную до 14 команд футбольную Лигу. В марте 1892 года они проиграли 0:12 «Вест Бромвичу». Такая разница мячей больше не случалась в высшем английском дивизионе (хотя в 1909 году «Ноттингем Форест» обыграл «Лестер Фосс» с тем же счетом). Команда заняла последнее место в своем первом сезоне, и вылетела, чтобы в следующем году стать членом-учредителем второго дивизиона. По иронии судьбы, 14 место (из 14) в 1891-92 так и осталось их высшим в Футбольной Лиге. В 1893 году они заняли третье место и вернулись назад в первый дивизион через стыковые матчи, но снова были понижены в классе в 1894 году. Они оставались во втором дивизионе до 1899 года, когда клуб не подал заявку на дальнейшее участие. В итоге клуб провел восемь сезонов в Футбольной лиге, два из них в высшем дивизионе. Во время своего последнего сезона в клубной лиге, в 1898-99, «Дарвен» потерпел 18 поражений подряд. Это остается рекордом, хотя «Сандерленду» едва не удалось повторить это достижение в 2003 году, когда они проиграли в 17 матчах подряд. (15 в Премьер-лиге и два в первом дивизионе). Они также установили рекорд по количеству пропущенных мячей за сезон, 141.

Покинув футбольную лигу, клуб присоединился к Ланкаширской Лиге. В 1902 команда выиграла чемпионский титул Ланкаширской лиги, ни разу не проиграв за сезон. Два года спустя они присоединились к Ланкаширской комбинации, играли в этой лиге в течение следующих 70 лет (за исключением перерыва во время и сразу после Первой Мировой войны). «Дарвен» выиграл 5 трофеев за три года, с 1930 по 1933 год, в том числе чемпионство комбинации (1931 и 1932). В сезоне 1931-32 Кубка Англии команда одолела клуб футбольной лиги «Честер» на глазах у 10 000 зрителей на Anchor Ground и на выезде вытянули жребий играть с действующим чемпионом Лиги «Арсеналом» в 3-м раунде. «Дарвен» проиграл 1-11, но «Арсенал» был впечатлен ланкаширским спортивным мастерством.

Клуб стал чемпионом комбинации четыре раза, и после четвертого титула в 1976 году они вступили в более престижную лигу графства Чешир. Шесть лет спустя, в 1982 году, они стали членами-учредителями Северо-Западного округа Лиги. Они выиграли Кубок лиги в своем первом сезоне. Провели три сезона во втором дивизионе в середине 1980-х годов, и снова вылетели в 1998 году из-за стандартов стадиона. Они так и остались во втором дивизионе.

Последние годы

В 2008 и 2009 годах было заведено несколько дел о задолженностях клуба, и 14 мая 2009 года 134-летняя история «Дарвена» подошла к концу. Клуб-преемник, «Дарвен» был сформирован в мае 2009 года, и вступил в Лигу Западного Ланкашира.

Отрывок, характеризующий Дарвен (футбольный клуб, 1870)

– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.