Хань (царство)

Хань
кит. 韩国/韓國
← 403 год до н. э. — 230 год до н. э. →
Хань в 260 году до н. э.
Столица	Янчжай (禹州市) Синьчжэн (新鄭/新郑)
Язык(и)	Китайский язык
Форма правления	монархия

К:Появились в 403 году до н. э.К:Исчезли в 230 году до н. э.

Хань (кит. трад. 韩国, упр. 韓國) — удельное царство эпохи Сражающихся царств в древнем Китае, существовавшее в 403—230 годах до н.э.

История

Основание

К концу Периода Вёсен и Осеней царство Цзинь ослабло из-за междоусобиц, и им стали управлять шесть министров из шести родов (六卿). Вскоре их осталось четыре — Чжи (智), Вэй (魏), Чжао (趙) и Хань (韓), при этом доминировал род Чжи. Последний глава клана, Чжи Яо (кит. трад. 智瑶, пиньинь: Zhì Yáo), в 453 году до н. э. попытался вступить в коалицию с родами Вэй и Хань, чтобы устранить род Чжао. Однако Вэй и Хань ему не доверяли из-за его агрессивности и жестокости, поэтому они заключили сепаратный договор с Чжао, неожиданно атаковали и уничтожили род Чжи.

В 403 году до н. э. три рода договорились о разделении страны на три государства, этот момент в истории называется «Три семьи разделили Цзинь» (三家分晉). Это событие рядом историков считается началом эпохи Сражающихся царств. Правители трёх царств Хань, Чжао и Вэй получили титул хоу (侯), три государства стали называться «три Цзинь» (三晉).

Расцвет

В 375 году до н. э. Хань покорило царство Чжэн.

Могущество Хань достигло апогея при Чжао-хоу Чу, назначившем первым министром Шэнь Бухая, который провёл ряд легистских реформ, укрепивших государство. Хань достигло «малого процветания» («сяокан»), когда большинство его жителей имели всё необходимое и уверенность в будущем.

Упадок

Царство Хань было самым маленьким из «семи сильнейших», как по территории, так и по населению. Природных ресурсов, за исключением залежей металлических руд, в этом царстве было мало. По географическому положению царство Хань не имело выхода к морю, и было окружено царствами, гораздо более мощными в военном плане, чем оно само. Ввиду этого царство Хань не могло расширять свою территорию за счёт более слабых соседей, хотя ему и удалось захватить небольшое царство царство Чжэн.

Хотя царство Хань обладало высокоразвитой металлургией и ханьское оружие, в особенности мечи и алебарды, славились по всему Китаю, это царство было слабым в военном отношении и весьма уязвимым к давлению более сильных соседей. В течение всей своей истории Хань являлось объектом либо агрессии, либо соперничества более могущественных царств. Примером такого развития событий является агрессия царства Вэй в 341 до н. э., когда Хань удалось сохранить свою независимость лишь благодаря помощи царства Ци, войско которого в битве при Малине нанесло полное поражение вэйской армии. Царству Хань и в дальнейшем из-за неспособности защищаться собственными силами в случае нападения соседнего государства постоянно приходилось или обращаться за помощью к другому могущественному государству, или уступать часть своих земель, что часто имело место в середине III века до н. э. при нападениях циньцев.

Не имея сил противостоять царству Цинь на поле боя и пытаясь отвлечь его от агрессии, ханьский правитель предпринял хитроумный стратегический ход, заслав в Цинь инженера-гидролога Чжэн Го с проектом строительства канала длиной более 300 ли (150 км), который должен был соединить реки Цзиншуй и Лошуй. Ханьский правитель Хуан-хуэй-ван рассчитывал, что строительство такого канала потребует очень много средств и рабочей силы и отвлечет циньцев от походов на Восток и ослабит боеготовность Цинь, а возможность успешного завершения такого масштабного проекта будет весьма сомнительной. Однако результат оказался противоположным замыслам Хуан-хуэй-вана. В разгар строительства планы ханьцев были раскрыты, и циньский правитель решил было казнить Чжэн Го. Но тот, раскаявшись, заверил циньского вана, что завершение канала принесёт большую пользу его царству. Правителю Цинь хватило мудрости поверить Чжэн Го и поручить ему довести до конца план сооружения грандиозного канала Чжэн Го. Завершённый в 247 г. до н. э., канал помог оросить огромные площади земли и в итоге не ослабил, а очень усилил Цинь. Этот канал действует до сих пор и назван в честь Чжэн Го

Постоянные поражения и внешнеполитические неудачи привели к постепенному упадку государства и его захвату в 230 году до н. э. царством Цинь, позже объединившим весь Китай.

Экономика

Хань имело высокоразвитые ремесла и расположенный там город Наньян считался одним из крупнейших по тому времени центров железоделательного производства. Железное оружие из царства Хань славилось по всему Китаю. Но обилие гор и недостаток равнинных земель, годных для пахоты, притом, что по климатическим условиям ханьцы могли выращивать только пшеницу и бобы, тяжело сказывались на экономике Хань. В условиях аграрной экономики это приводило к тому, что Хань было одно из самых слабых и бедных царств. Поэтому в продовольствии в Хань был недостаток, особенно в неурожайные годы. В Хань в торговле использовались бронзовые монеты в форме лезвия мотыги, как и в двух других царствах, возникших на территории бывшего царства Цзинь (Чжао и Вэй).

Выдающиеся деятели царства Хань

Уроженцами царства Хань были Хань Фэй (ум. 233 г. до н. э.) — ведущий идеолог древнекитайских легистов, выдающийся инженер-гидролог Чжэн Го, крупный полководец династии Хань Чжан Лян (262–189 до н.э.).

Правители

Список правителей царства Хань.

Имя на русском	Имя на китайском	Годы правления	Примечания
Цзин-хоу Цянь	韓虔	408—399 гг. до н.э.	Основатель государства
Ле-хоу Цюй	韓取	398—387 гг. до н.э.
Вэнь-хоу	韓猷	386—377 гг. до н.э.
Ай-хоу	韓屯蒙	376—371 гг. до н.э.	Покорил царство Чжэн в 375 году до н. э.
Чжуан-хоу И-хоу	韓若山	370—359 гг. до н.э.
Чжао-хоу Чу	韓武	358—333 гг. до н.э.
Сюань-хуэй-ван	韓康	323—312 гг. до н.э.	Принял титул вана в 323 году до н. э.
Сян-ван Цан	韓倉	311—296 гг. до н.э.
Ли-ван Цзю	韓咎	295—273 гг. до н.э.
Хуан-хуэй-ван	韓然	272—239 гг. до н.э.
Хань-ван Ань	韓安	238—230 гг. до н.э.	Хань покорено царством Цинь

Литература

• Николай Сычёв. Книга династий. — АСТ, Восток-Запад, 2005. — 960 с. — 500 экз. — ISBN 5170324960.
• Рыжов.К. Все монархи мира. Древний Восток. — М.: "Вече", 2001.
• Сыма Цянь. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/I/Syma_Tsjan/index.htm Исторические записки]. — М.: "Восточная литература", 1972.

Ссылки

• [bse.sci-lib.com/article118408.html Хань (царство Др. Китая)] — статья из Большой советской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Хань (царство)

Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.