Хиган

Эта статья — о празднике. Об аниме-фестивале см. Хиган (аниме-фестиваль).

Хиган (яп. 彼岸, «другой берег») — буддийский японский праздник, отмечается ежегодно во время весеннего и осеннего равноденствия. Начинает праздноваться за три дня до равноденствия и заканчивается тремя днями после. Хиган, наравне с Новым годом зимой и фестивалем Бон летом, является праздником почитания предков, во время него совершаются поминальные службы.

По буддистским верованиям загробный и земной миры разделены рекой Сандзу (яп. 三途の川 Сандзу-но кава). Река состоит из иллюзий, страданий и печали, лишь тот, кто сможет победить все искушения, встречавшие его на жизненном пути, сможет попасть на противоположный берег и обрести просветление. В Хиган проводят различные обряды, призванные помочь душе преодолеть путь с запада, от мира «смятения и беспорядка», на восток, в мир «просветления». Недели Хигана, видимо, были приурочены к дням равноденствия потому что день в эти дни равен ночи, и солнце встаёт ровно на востоке. В Японии существует пословица: «Жара и холод заканчиваются в Хиган», которая означает смену сезонов, японцы надеются, что холодная зима и жаркое лето отступят во время посещения могил.

Традиция проводить религиозный обряд в дни равноденствия берёт начало от правления принца Сётоку. За семь дней Хигана все семьи, включая императорскую, посещали храмы и семейные кладбища, совершали обряды поминания. Приводили в порядок могилы, усопшим приносили свежие цветы и специальную еду, совершали молебствие, зажигали курения, потом устраивали на кладбище нечто похожее на пикник. Ритуала приготовления пищи мёртвым породил обычай угощать специальной едой друзей и соседей. Мяса во время Хиган не едят. Основной рацион состоит из о-хаги (яп. おはぎ) — мягкие, покрытые сладковатой бобовой пастой, рисовые колобки; бота-моти (яп. 牡丹餅 «пионовые моти») — рисовые лепешки, завернутые в тесто из красных бобов, по цвету похожи на пион; гомокудзуки — рис с овощами и приправами.

Недели Хигана не являются государственными праздниками, в то время как дни равноденствия являются официальными государственными праздниками и выходными. Они стали государственными праздниками в период Мэйдзи. В то время дни равноденствия были прежде всего Осенними (яп. 秋季 Сю:ки) и Весенними (яп. 春季 Сюнки) праздниками поминания предков императорского рода (яп. 皇霊祭 Ко:рэйсай). После поражения во Второй мировой войне дни равноденствия стали рассматриваются как праздники поклонения предкам всех людей. В 1948 году был принят новый закон о государственных праздниках, он описывает их следующим образом:

• День весеннего равноденствия (яп. 春分の日 Сюмбун-но хи) — день «Прославления природы и проявления любви к живым существам». Отмечается 21 марта, в високосные годы 20 марта.
• День осеннего равноденствия (яп. 秋分の日 Сю:бун-но хи) — день «Почитания предков, сохранения памяти об умерших». Отмечается примерно 23 сентября.

На Хиган дни равноденствия также называют Тюнити (яп. 中日 тю:нити, «средний день»), так как они расположены в середине празднования.

Ссылки

• [www.calend.ru/holidays/0/0/1176/22/ День весеннего равноденствия]. — статья на сайте calend.ru. [www.webcitation.org/6723CW3Yr Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
• [www.calend.ru/holidays/0/0/321/ День осеннего равноденствия]. — статья на сайте calend.ru. [www.webcitation.org/6723F2l2c Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Хиган

– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.