Храм Воскресения Христова (Брянск)
| Православный храм | |
Храм Воскресения Христова
| |
| |
| Страна | Россия |
| Адрес | г. Брянск, проспект Ленина, 58 |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Брянская |
| Благочиние | Брянское градское |
| Архитектурный стиль | классицизм |
| Строительство | 1739—1741 годы |
| Основные даты: | |
| Статус |  Памятник архитектуры (региональный)
|
| Состояние | действующий храм |
Храм Воскресе́ния Христо́ва — соборный храм Русской православной церкви в городе Брянске. До освящения Троицкого собора (2012) выполнял роль кафедрального собора Брянской епархии.
История
Храм построен в 1739—1741 гг. как собор Воскресенского женского монастыря, существовавшего в Брянске предположительно с XV века и упразднённого в 1766 году. Является по крайней мере четвёртым храмом, возведённым на этом месте.
В 1706 г. здесь, на месте деревянной церкви, была построена каменная церковь Воскресения Христова, но в связи с угрозой нападения на Брянск войск шведского короля Карла ХII, по указу царя Петра I от 10 марта 1706 г., работавший по ремонту брянской крепости капитан Преображенского полка В. Д. Корчмин с целью расширения укреплений разобрал только что построенную каменную церковь, а другие монастырские строения превратил в казармы и служебные помещения крепости.
В 1713 году была построена третья (деревянная) Воскресенская церковь, несколько келий и ограда. Сохранившийся каменный храм сменил эту деревянную церковь в 1739—1741 гг. Одновременно с главным Воскресенским престолом, был устроен придел во имя Святых мучеников Гурия, Самона и Авива.
В марте 1766 года Воскресенский монастырь был упразднен. С этого времени Воскресенский храм стал приходским. В 1769 году к западной стене трапезной была пристроена колокольня, получившая в 1843 г. новое завершение. В том же 1843 году был устроен придел во имя Святого мученика Андрея Стратилата.
По воспоминаниям старожилов, после возникновения в 1922 году обновленческого раскола, храм был поделен между «староцерковниками» и обновленцами. Однако в 1937—1938 годах и православные клирики храма, в том числе священномученик Серафим Василенко, и обновленческий архиепископ Владимир Досычев, были арестованы и вскоре расстреляны.[1]
В конце 1930-х годов, после расстрела духовенства, храм закрыли, а здание переоборудовали под комбинат бытового обслуживания, с надстройкой второго этажа над трапезной частью. Верхние ярусы колокольни и главы основного объёма церкви были разобраны, почти полностью утрачена отделка интерьера.
Храм вновь был открыт в 1942 году во время оккупации Брянска немецко-фашистскими войсками; с конца 1940-х годов значится постоянно действующим.
Отреставрирован в 1985—1986 годах (архитектор В. Н. Городков, историк-искусствовед Е. И. Острова), при настоятеле протоиерее Павле Самчуке[2]. В ходе реставрации храм обрёл тот вид в формах раннего барокко, который сложился в течение 1741—1840-х гг.
Первоначальная живопись конца XIX века, сохранившаяся на западной стене, поновлена без существенных изменений в иконографии. Роспись второй половины XX века выполнена масляными красками в приглушенных тонах. Иконостасы и иконы относятся также к XX веку.
С 2006 года в храме Воскресения Христова находились святые мощи преподобного князя Олега Брянского; 23 июня 2012 года они были перенесены в новоустроенный Троицкий собор.[3]
Архитектура
|
Храм расположен на возвышении в бывшем городском посаде, возведён из кирпича и оштукатурен. В традиционной трёхчастной композиции выделяется высокий основной объём — два поставленных друг на друга четверика, увенчанные главой. Сильно вынесенный, пониженный по отношению к четверику алтарь с полукруглой апсидой в центре равен по высоте прямоугольной трапезной с притвором у западного фасада, над которым возвышается ярусная колокольня. Выразительны боковые фасады нижнего четверика с крупными пилястрами, поставленными с отступами от углов. Их композицию определяют три больших окна; два из них, разделенные лопаткой, помещены внизу, а одно, на средней оси, врезано в широкий карнизный пояс и тимпан полуглавия. По сторонам полуглавия помещены меньшие арки, обогащающие завершение этого яруса. Верхний четверик с двумя окнами на боковых фасадах завершён профилированным карнизом с арочными изгибами в центре, над нишами киотов. Широкие карнизные пояса (промежуточный и завершающий) имеют узкие, украшенные бороздками выступы, напоминающие триглифы. Обрамление нижних окон рамочное, с колонками на консолях по сторонам и заглубленной нишей проёма, верхние окна обведены профилированной тягой. Убранство фасадов дополняют лопатки между окнами трапезной и две арочные ниши по сторонам выступа апсиды.[4]:147-149 | 
|
Напишите отзыв о статье "Храм Воскресения Христова (Брянск)"
Примечания
- ↑ [bryanhram.ru/brjanskie-khramy/khram-v-chest-voskresenija-khristova.html Храм в честь Воскресения Христова на сайте «Брянск православный»]
- ↑ Самчук П., протоиерей. Реставрация Воскресенского храма в Брянске // Журнал Московской патриархии. 1987, № 7. С.25—26
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/1547890.html Брянский собор Воскресения Христова на официальном сайте Московского Патриархата]
- ↑ Свод памятников архитектуры и монументального искусства России: Брянская область. — М.: Наука, 1998. — 640 с. — 4400 экз. — ISBN 5-02-011705-6.
Отрывок, характеризующий Храм Воскресения Христова (Брянск)
– Что же вы не служите, дядюшка?– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
