Гоф, Хьюберт

Хьюберт Гоф
англ. Hubert de la Poer Gough
Дата рождения	12 августа 1870(1870-08-12)
Место рождения	Лондон
Дата смерти	18 марта 1963(1963-03-18) (92 года)
Место смерти	Лондон
Принадлежность	Великобритания Великобритания
Награды и премии

Хьюберт Гоф (англ. ; 12 августа 1870, Лондон — 18 марта 1963, Лондон) — английский генерал.

Биография

Родился в семье генерала Чарльза Гофа и его жены Генриэтты Анастасии де ла Поэр. Детство провёл в Ирландии, где поселились его родители после длительной службы отца в Индии. Учился в Итонском колледже (1884—1886). После выпуска из Королевского военного училища в 1888 году служил в 16-м уланском полку в Индии. В 1897 году участвовал в экспедиции в Тирах. В 1898 году женился на Маргарет Луиза Нора (Margaret Louisa Nora), у них родился один сын, умерший в младенчестве, и четверо дочерей.

Участвовал в англо-бурской войне 1899—1902. Возглавлял передовой отряд колонны, пришедшей на выручку осаждённому бурами посёлку Ледисмит.

В 1904—1906 годах — преподаватель в Штабном колледже. С декабря 1906 года командовал 16-м уланским полком. С 1911 года — командир 3-й кавалерийской бригады в Ирландии. В 1913 году Гоф был участником т. н. «Куррахского мятежа», когда группа армейских офицеров отказалась выполнять приказ о передвижении войск в Ольстер, предположительно направленный на запугивание ольстерских юнионистов перед введением самоуправления в Ирландии.

В Первую мировую войну командовал своей бригадой на Французском фронте. С апреля 1915 года — командир 7-й дивизии, а с июля 1915 года — 1-го корпуса. В 1916 году назначен командующим Резервной армией, затем переименованной в 5-ю армию. Командовал армией в Битве при Пашендейле.

Во время Весеннего наступления немцев в 1918 году 5-я армия Гофа была разбита немцами и отступила. Гоф 27 марта 1918 года был отстранён от командования и отозван в Великобританию.

В мае 1919 года Гоф был назначен главой британской военной миссии в Финляндии. После соглашения между союзниками в Париже о том, что политикой в балтийском регионе будут руководить англичане, сфера деятельности Гофа была расширена и он стал руководителем союзнической миссии в Финляндии и новых балтийских государствах. Ему поручалось изучить военную ситуацию в этих странах и оказать им помощь в обороне против большевиков, одновременно противодействуя распространению германского влияния в этих государствах.

Сначала Гоф находился в Гельсингфорсе, а 8 июля 1919 года прибыл в Ригу на военном корабле. А. П. Ливен так вспоминал о встрече с Гофом в этот период:

В Ригу приехал и генерал Гоф, начальник всех союзных миссий на побережье Балтийского моря. Лично он был весьма любезен, приехал ко мне на квартиру, ввиду затруднительности для меня ходить, но произвел на меня впечатление чрезвычайно неискреннего человека. Дальнейшее доказало, что он явился злейшим врагом русских начинаний и не допускал возможности совместной работы русских с германцами на противобольшевистском фронте.

— Светлейший князь А.Ливен.

Летом 1919 года Гоф добился частичного вывода немецких войск фон дер Гольца из Латвии и просоюзнической реорганизации Прибалтийского ландесвера с удалением из него германских офицеров.

Через Гофа осуществлялась и связь с Северо-Западной армией Юденича. 7 августа 1919 Гоф встретился с Юденичем в Нарве, с которым имел продолжительную беседу. В итоге Юденич по требованию Гофа написал письмо эстонскому главнокомандующему генералу Лайдонеру о своем признании государственной независимости Эстонии, при условии участия её войск в походе на Петроград. При этом, в доверительном разговоре с английским генералом, Юденич высказал несколько негативных комментариев по поводу независимости последней и о том, что на своё признание он смотрит как на «вынужденное». Гоф передал письмо Юденича Лайдонеру, приложив к нему собственный меморандум, в котором упомянул и о «доверительных» словах Юденича. 11 августа 1919 года заместителем Гофа генералом Маршем в Ревеле было сформировано Северо-Западное правительство. Гоф и Марш при формировании Северо-Западного правительства действовали самостоятельно, не согласовав свои действия с британским правительством и МИДом. То, что образованное правительство своим первым заявлением признало независимость Эстонии, вызвало протесты союзницы Англии — Франции, которая придерживалась политики воссоздания «Единой, великой и неделимой России». В результате скандала оба генерала были за это отозваны из Прибалтики.

После возвращения в Англию Гоф выступал как сторонник мира и возобновления торговых отношений с Советской Россией.

В 1922 году вышел в отставку.

Во время советско-финской войны предлагал отправить в Петсамо английскую эскадру. Однако, уже в феврале 1942 года Гоф публично выступил с благодарностью Красной Армии, сказав что: «Русская армия уже в течение восьми месяцев спасает Британию от вторжения и бомбардировок».

Умер в 1963 году в Лондоне.

Литература

• Hubert Gough. Fifth Army. London: Hodder & Stoughton, 1931.
• Hubert Gough. The March retreat‎. London: Cassell, 1934.
• Hubert Gough. Soldiering on: being the memoirs of General Sir Hubert Gough. London: Arthur Barker, 1954.
• A. Farrar-Hockley. Goughie: the life of Sir Hubert Gough GCB, GCMG, KCVO. 1975.
• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.
• Jonathan Walker. The Blood Tub — General Gough and the Battle of Bullecourt, 1917.
• Гессен И. В. Архивъ русской революцiи // Образование северо-западного правительства. — 3-е изд. — Берлин: Slowo-Verlag, 1922. — Т. I. — С. 295 — 305. — 316 с.

Ссылки

• Письмо генерала Гофа генералу Юденичу. 4 августа 1919 г. // [ia341337.us.archive.org/0/items/arkhivrusskoirev01gess/arkhivrusskoirev01gess.pdf Архив русской революции. Т. 1.] Стр. 306.
• [www.npg.org.uk/live/search/person.asp?search=ss&sText=Hubert+Gough&LinkID=mp01839 National Portrait Gallery]

Отрывок, характеризующий Гоф, Хьюберт

– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.