Хэддон, Альфред Корт

Альфред Корт Хаддон
англ. Alfred Cort Haddon
Место рождения:	Лондон
Место смерти:	Кембридж
Научная сфера:	этнография, этнология, биология
Известен как:	исследователь островов Торресова пролива и их жителей

Альфред Корт Хаддон (англ. Alfred Cort Haddon; 24 мая 1855, Лондон — 20 апреля 1940, Кембридж) — британский антрополог, этнолог и биолог. Доктор наук (Sc.D., 1897), член Королевского и Королевского географического обществ. Наиболее известен исследованиями островов Торресова полива и их населения. Работая на этих островах в 1898 году, он сделал ценные аудиозаписи, относящиеся к людям и животным и оцифрованные уже в XXI веке. Также изучал Австралию и Борнео. Хаддон оказал влияние на нескольких крупных антропологов.

Биография

Ранние годы

Получил образование в Великобритании, изучал зоологию. Морскую биологию некоторое время штудировал в Неаполе, Италия. Затем был профессором зоологии в Дублине (в Ирландии, в его время часть Британской Империи).

Экспедиции

Благодаря ранее опубликованным работам Хаддон был приглашён в состав экспедиции на острова Торресова пролива. Исследователи провели на островах год, а также посетили Борнео. Он провёл обширные исследования островов и местных аборигенов, антропологически близких к папуасам, первым обратив внимания на многие аспекты их материальной культуры. Учёный настаивал (и предпринял массу практических усилий в этом направлении), что наследие аборигенов должно быть зафиксировано и сохранено до того, как цивилизация поглотит и ассимилирует их. Часть вывезенных экспедицией в метрополию экспонатов хранится в Британском музее, другие в Музее археологии и антропологии в Кембриджском университете.

Также он вместе с дочерью совершил продуктивное путешествие по Папуа — Новой Гвинее.

Поздние годы

В конце жизни учёный наслаждался признанием своих заслуг и охотно консультировал других антропологов, а также миссионеров и студентов. Он стал членом обоих королевских обществ и смог, наконец, заняться составлением оставшихся отчётов о своих экспедициях, которые ранее был вынужден откладывать из-за напряжённого графика. Хаддон продолжал публиковать новые работы, был почётным хранителем большой коллекции материалов с Новой Гвинеи и фотографического архива, также он занимался развитием антропологии и помощью молодым людям, желавшим преуспеть на этом поприще, ради работ которых нередко откладывал свои собственные.

Личная жизнь

Имел жену (сестра друга, брак с 1883), скончавшуюся в 1937 году, сына и двух дочерей. Дочь Кейтлин (1888—1961) стала известным зоологом.

Избранные работы

• An Introduction to Embryology (1887)
• Decorative art of New Guinea (1894)
• The Reports of the Cambridge Expedition to Torres Straits

Ссылки

• [www.gutenberg.org/author/Alfred_C._Haddon_(1855–1940) Работы Alfred Cort Haddon] в проекте «Гутенберг»
• [nfsa.gov.au/collection/sound/sounds-australia/ The Recordings of the Cambridge Anthropological Expedition to Torres Straits]. Эти записи были включены в National Film and Sound Archive [nfsa.gov.au/collection/sound/sounds-australia/complete-list/ Sounds of Australia registry] в 2011.
• Записи на восковых цилиндрах [sounds.bl.uk/World-and-traditional-music/Ethnographic-wax-cylinders British Library]

Отрывок, характеризующий Хэддон, Альфред Корт

– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.