Цуяма (княжество)
Поделись знанием:
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
Княжество Цуяма (яп. 津山藩 Цуяма-хан) — феодальное княжество (хан) в Японии периода Эдо (1603—1871), в провинции Мимасака региона Тюгоку на острове Хонсю (современная префектура Окаяма).
Краткая история
Административный центр княжества: замок Цуяма в городе Цуяма (провинция Мимасака).
Доход хана:
В 1600 году после битвы при Сэкигахара феод Цуяма вошла в состав владений Кобаякавы Хидэаки. В 1602 году после смерти бездетного Хидэаки домен был конфискован сёгунатом.
В 1603 году Мори Тадамаса, младший брат Мори Ранмару, был переведён из Каванакадзима-хана в Цуяму-хан (провинция Мимасака) с доходом 186 500 коку риса. Первоначально княжество называлось Цуруяма, но после прихода к власти рода Мори оно стало известно как Цуяма. Мори Тадамаса руководил строительством замка и развитием своего удела.
В 1697 году род Мори был лишен Цуяма-хана, который в 1698 году перешел во владение Мацудайре Нобутоми, правнуку Юки Хидэясу, второго сына Токугава Иэясу. Род Мацудайра правил в княжестве до 1871 года.
Одним из наиболее известных даймё Цуяма-хана был Мацудайра Наритами, известный также как Мацудайра Какудо, сын одиннадцатого сёгуна Токугава Иэнари.
В 1871 году после ликвидации системы ханов в Японии Цуяма-хана был преобразован в префектуру Цуяма, которая затем была переименована в префектуру Ходзё, а позднее стала префектурой Окаяма.
Правители княжества
- Мори, 1603—1697 (тодзама-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Мори Тадамаса | 森忠政 | 1603 — 1634 | 1570 — 1634 | Младший сын Мори Ёсинари[1] |
| 2 | Мори Нагацугу | 森長継 | 1634 — 1674 | 1610 — 1698 | Приемный сын и наследник Мори Тадамасы |
| 3 | Мори Нагатакэ | 森長武 | 1674 — 1686 | 1645 — 1696 | Третий сын Мори Нагацугу |
| 4 | Мори Наганари | 森長成 | 1686 — 1697 | 1671 — 1697 | Сын Мори Тадацугу[2], усыновлен Мори Нагатакэ |
| 5 | Мори Ацутоси | 森衆利 | 1697 — 1697 | 1673 — 1705 | Сын Мори Нагацугу, усыновлен Мори Наганари |
- Мацудайра (ветвь Этидзэн), 1697—1871 (симпан-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Мацудайра Нобутоми | 松平宣富 | 1698 — 1721 | 1680 — 1721 | Третий сын Мацудайры Хисанори[3] |
| 2 | Мацудайра Асагоро | 松平浅五郎 | 1721 — 1726 | 1716 — 1726 | Старший сын и преемник Мацудайры Нобутоми |
| 3 | Мацудайра Нагахиро | 松平長熙 | 1726 — 1735 | 1720 — 1735 | Третий сын Мацудайры Тикакиё[4], двоюродный брат и преемник Мацудайры Асагоро |
| 4 | Мацудайра Нагатака | 松平長孝 | 1735 — 1762 | 1725 — 1762 | Третий сын Мацудайры Нагахиро |
| 5 | Мацудайра Ясутика | 松平康哉 | 1762 — 1794 | 1752 — 1794 | Старший сын Мацудайры Нагатаки |
| 6 | Мацудайра Ясухару | 松平康乂 | 1795 — 1805 | 1786 — 1805 | Второй сын и преемник Мацудайры Ясутики |
| 7 | Мацудайра Наритака | 松平斉孝 | 1805 — 1831 | 1788 — 1838 | Четвертый сын Мацудайры Ясутики |
| 8 | Мацудайра Наритами | 松平斉民 | 1831 — 1855 | 1814 — 1891 | Шестнадцатый сын одиннадцатого сёгуна Токугава Иэнари, усыновлен Мацудайрой Наритакой |
| 9 | Мацудайра Ёситоми | 松平慶倫 | 1855 — 1871 | 1827 — 1871 | Четвертый сын 7-го даймё Мацудайры Наритаки |
Напишите отзыв о статье "Цуяма (княжество)"
Примечания
- ↑ Мори Ёсинари (1523—1570), служил Сайто Тосимаса, затем Ода Нобунага
- ↑ Мори Тадацугу (1637—1674), старший сын Мори Тадацугу, 2-го даймё Цуяма-хана
- ↑ Мацудайра Хисанори (1642—1695), даймё Сиракава-хана (1692—1695)
- ↑ Мацудайра Тикакиё (1682—1721), третий сын Мацудайры Хисанори, даймё Сиракава-хана
Литература
- Рубель В. А. Японська цивілізація: традиційне суспільство і державність. — Київ: «Аквілон-Прес», 1997.
Ссылки
- [www.asahi-net.or.jp/~me4k-skri/han/hantop.html 江戸三百藩] (яп.). — Список трёхсот ханов периода Эдо. [web.archive.org/web/20141105132143/www.asahi-net.or.jp/~me4k-skri/han/hantop.html Архивировано из первоисточника 5 ноября 2014].
Отрывок, характеризующий Цуяма (княжество)
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
