Чайкенд

Село Чайкенд/Геташен азерб. Çaykənd/арм. Գետաշէն Страна Азербайджан/Нагорно-Карабахская РеспубликаАзербайджан/Нагорно-Карабахская Республика Район Гёйгёльский/Шаумяновский Координаты 40°27′37″ с. ш. 46°23′22″ в. д.40.46028° с. ш. 46.38944° в. д. / 40.46028; 46.38944    Часовой пояс UTC+4, летом UTC+5 Чайкенд

К:Статьи о населённых пунктах без категории на Викискладе

Чайке́нд (азерб. Çaykənd)/Геташе́н (арм. Գետաշէն) — село в Закавказье, в 19 км к югу от Гёйгёля на берегу реки Кюракчай в среднем её течении. Согласно административно-территориальному делению Азербайджана (и de facto) расположено в Гёйгёльском районе Азербайджана, согласно административно-территориальному делению непризнанной Нагорно-Карабахской Республики — в Шаумяновском районе НКР. До событий 1991 года село имело армянское население (5000 человек).

История

Село являлось крупным населённым пунктом. В 1828 году село вошло в состав России. В 1860 году здесь появилась первая школа.

В центре села находилась церковь Сурб Аствацацин, церковь, датированная 1749 годом; часовня, в которой хранилось рукописное Евангелие 1211 года. К югу от села располагался Ехнасарский монастырь. В центре села располагался трехэтажный дом Мелик-Шахназарянов (в дальнейшем род Дабагян), построенный женой Верди Мелик-Шахназаряна, приехавшей с двумя сыновьями Ованесом и Согомоном из Варанды после гибели ее мужа (Верди Мелик-Шахназаряна сына Аветика Мелик-Шахназаряна) в нач. ХIX ст. Также на ее стредства были построены школа и библиотека, получило развитие кожевническое дело, которым владели ее сыновья, в дальнейшем именуемые Дабагян (арм. դաբաղ).

Зимой 1989—1990 года жители трёх армянских сёл, располагавшихся вокруг села Чайкенд, из-за непрекращающихся вооруженных нападений на них, давления районных органов власти и командиров подразделений внутренних войск были вынуждены покинуть места своего проживания. Выезд проходил мирно и дома у сельчан были выкуплены исполкомом районного Совета. В опустевшие села были в значительной степени заселены беженцы-азербайджанцы, которые были изгнаны из Армении в 1988 году. Несмотря на неоднократные предложения со стороны районных властей, жители Чайкенда и Мартунашена отказались покидать свои дома. После этого жители двух сёл оказались фактически в блокаде. Коммуникации с внешним миром были отрезаны, продовольственное и медицинское снабжение осуществлялось вертолётом из Армении. Регулярно происходили столкновения с соседними азербайджанскими сёлами с применением стрелкового оружия, миномётов (со стороны армянских жителей села) и градобойных орудий (со стороны азербайджанцев).

В 1991 году событиями в Чайкенде началась этническая чистка — операция «Кольцо». 19 апреля из Чайкенда был выведен пост внутренних войск МВД СССР, после чего здесь и в Мартунашене участились случаи нападения со стороны азербайджанских сёл, прекратилась подача электроэнергии, пропала телефонная связь, были запрещены полёты вертолётов. 29 апреля — 4 мая 1991 г. подразделения азербайджанского ОМОНа в рамках совместной операции с частями Советской Армии и внутренних войск провели проверку паспортного режима и изъятие вооружения в населённых армянами сёлах Чайкенд и Мартунашен Ханларского района Азербайджанской ССР, по результатам которой более 300 человек были задержаны и высланы с территории Азербайджанской ССР. В результате этих событий трёхтысячное армянское население села было насильно выселено в Армению. Большая часть жителей села были вывезены на военных вертолетах в город Степанакерт, а через несколько дней оттуда — в город Иджеван; несколько сот мужчин были вывезены на автобусах сразу в Иджеван..

Название

Название села и на азербайджанском и на армянском имеет одно и то же значение: первые корни азерб. çay и арм. գետ имеют смысл «река», а вторые корни, весьма продуктивные в топонимике азерб. kənd- («село, посёлок, строение»).

Известные уроженцы

• Авакян, Газарос Аветисович — Герой Советского Союза.
• Аянян, Эдуард Меликович — Герой Советского Союза.
• Караханян, Исаак Погосович — старшина, Полный Кавалер ордена Славы.

Отрывок, характеризующий Чайкенд

Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.