Чо Мен Хи
 |
Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/14 марта 2016. |
| Чо Мен Хи | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Направление: | |
Чо Мен Хи — корейский писатель, поэт. Один из создателей современной корейской литературы и идеолог Корейской федерации пролетарского искусства.
Содержание
Биография
Родился в 1894 году в Корее, в деревне Пёгамни, в семье обедневшего дворянина и философа. Окончил философский факультет Восточного института в Токио.
Политика
Участник Мартовского антияпонского восстания в Корее в 1919 году [1]
Как борец с японским милитаризмом под угрозой ареста в 1928 году эмигрировал в СССР. Расставание с Кореей переживал очень болезненно, эти настроения отражены в рассказе "Нактонган". «Растянувшись на семьсот ли, несет свои бурные воды река Нактонган...Река тысячелетиями текла здесь, и люди жили на её берегах также тысячелетиями. Неужели мне уготована печальная участь расстаться с этой рекой. Навсегда распрощаться с друзьями».[2]
В 1934 году по предложению Александра Фадеева Чо Мен Хи приняли в члены Союза писателей СССР.
17 сентября 1937 года был арестован органами НКВД по анонимному письму, где его обвиняли «в шпионаже и японофильских настроениях».
15 апреля 1938 года постановлением «тройки» был приговорен к расстрелу по обвинению в предательстве интересов советского народа и шпионаже в пользу Японии, через месяц приговор был приведен в исполнение.
В 1956 году реабилитирован за отсутствием состава преступления, о чем вдове поэта сообщил лично председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилов [3], пригласив её на встречу в Кремль.
Прямым внуком писателя Чо Мен Хи является один из крупнейших российских бизнесменов, акционер, член Совета директоров строительного холдинга Capital Group Павел Те.
Творческий путь
Основатель жанра реалистической лирико-философской поэмы. За что получил прозвище "Корейский Маяковский"
В 1922 году Чо Мен Хи организовал кружок писателей-революционеров «Общество Искра» («Емгунса»), в 1923 г. присоединился к литературному объединению «Искусство во имя жизни».
Первый сборник стихов «На весеннем лугу» был издан в Сеуле в 1924 году. Переводил на корейский Маяковского. Главное творческое наследие Чо Мен Хи - поэмы «Над ковыльным полем» и «Растоптанная Корея» (1931 г.)
Корея уж столько лет живет в тюрьме
Униженная и растоптанная.
Но лишь рожденная в борьбе и муках
Корея та, что будет жить в веках.
Рассказы "К земле" (1923), "Товарищ" (1926), "Низкое атмосферное давление" (1926), "Река Нактонган" (1927). К этому же периоду относится весь мемуарно-автобиографический цикл – рассказы «О моей жизни», «Рассказ-дневник», «Фрагменты из биографии».
В 1937 г. Чо Мен Хи написал роман «Манчжурские партизаны», посвящённый корейскому партизанскому движению на северо-востоке Китая. Однако после ареста рукопись была утеряна безвозвратно.
Напишите отзыв о статье "Чо Мен Хи"
Примечания
Ссылки
- [enc-dic.com/enc_sovet/Cho-mn-hi-99599.html/ Большая Советская Энциклопедия]
- [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke8/ke8-5392.html/ Краткая литературная энциклопедия]
Категория:Персоналии по алфавиту Категория:Родившиеся в 1894 году Категория:Писатели XX века
Отрывок, характеризующий Чо Мен Хи
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
