Чтец (фильм)

Чтец
The Reader
Жанр	драма
Режиссёр	Стивен Долдри
Продюсер	Сидни Поллак Энтони Мингелла Донна Джильотти Редмонд Моррис
Автор сценария	Дэвид Хэйр
В главных ролях	Кейт Уинслет Рэйф Файнс Давид Кросс
Оператор	Роджер Дикинс Крис Менгес
Композитор	Нико Мьюли
Кинокомпания	The Weinstein Company, Mirage Enterprises, Neunte Babelsberg Film, Filmförderungsanstalt (FFA), Medienboard Berlin-Brandenburg и др.
Длительность	124 мин
Бюджет	32 млн $
Сборы	109 млн $
Страна	США США Германия Германия
Год	2008
IMDb	ID 0976051
Выход фильма «Чтец» (оригинальное название — The Reader)

К:Фильмы 2008 года

«Чтец» (англ. The Reader) — драма режиссёра Стивена Долдри по одноимённому роману-бестселлеру писателя Бернхарда Шлинка, входившему в списки самых популярных книг газеты The New York Times. Фильм посвящён памяти продюсеров фильма Сидни Поллака и Энтони Мингеллы, умерших во время работы над фильмом.

Премьера фильма состоялась в декабре 2008 года.

Сюжет

Повествование, ведущееся от лица Михаэля (Майкла) Берга, охватывает почти сорокалетний период. Начинается оно в 1958 году в Западной Германии, в провинциальном городке Нойштадте. Далее — спустя восемь лет — оно переносится в Гейдельберг, где Михаэль изучает юриспруденцию. Заключительная часть истории происходит в 1990-е годы.

Юный Михаэль Берг, мальчишка пятнадцати лет, по дороге из школы внезапно заболевает скарлатиной, и, единственным человеком, который предлагает ему помощь и доводит до дома, оказывается тридцатишестилетняя кондуктор трамвая Ханна Шмиц. Спустя три месяца самочувствие Михаэля улучшается, и он приходит к своей спасительнице, чтобы отблагодарить её - не в последнюю очередь и по велению собственной матери.

Мальчика непреодолимо тянет к этой взрослой женщине, на следующий день он снова возвращается в её квартиру. Там Ханна предлагает ему принять ванну, потом они занимаются сексом. Тайный роман стремительно вспыхивает, любовники проводят вместе целые дни, и Ханна время от времени просит Михаэля почитать ей книги, сама каждый раз почему-то отказываясь читать их. Но спустя несколько месяцев Михаэль обнаруживает, что его любовница исчезла, оставив пустую квартиру.

Проходит восемь лет. Михаэль обучается на юридическом факультете и присутствует на показательном процессе в суде. К своему ужасу, среди подсудимых он обнаруживает Ханну. Его бывшая любовница обвиняется в том, что работала надзирательницей в концентрационном лагере Освенциме и во время бомбёжки и начавшегося вслед за ней пожара не открыла двери трёмстам еврейским женщинам, которые укрывались в церкви и заживо там сгорели. Другие надсмотрщицы во время суда пытаются свалить большую часть вины на неё, говоря, что Ханна была их начальницей и подтверждая это рапортом, якобы написанным Ханной. Неожиданно, вспомнив о своих чтениях книг для Ханны, Михаэль понимает, что та была совершенно неграмотна и, следовательно, не могла написать этот документ. Это означает, что вина Ханны не превышает вины других надсмотрщиц, которых суд приговорил к менее длительным срокам заключения. Ханна же осуждена на пожизненное заключение. У Михаэля, таким образом, появляется возможность помочь своей бывшей любовнице. Он даже записывается на свидание с ней в тюрьме, но разворачивается на половине пути.

После развода с женой и визита в родной город, десять лет спустя Михаэль начинает начитывать на магнитофон некоторые книги, которые он читал Ханне в прошлом. Записи этих книг он отправляет ей в тюрьму. Ханна, слушая запись рассказа «Дама с собачкой», сопоставляет её с текстом книги, которую взяла в тюремной библиотеке, и, таким образом, постепенно учится читать и писать. В фильме есть и другие отсылки к этому чеховскому рассказу.

Проходят годы. Михаэль по-прежнему посылает Ханне посылки, но не отвечает на её письма. Через 20 лет принимается решение об освобождении Ханны. Михаэль оказывается единственным её знакомым, способным поддержать на свободе, помочь с жильём и работой. Они встречаются в тюремной столовой после двадцативосьмилетней разлуки. Ханну волнует его отношение к ней, а Михаэля — её раскаяние в преступлении против человечества. За день до своего выхода, Ханна вешается в камере. Перед самоубийством она завещает деньги, заработанные за время заключения, единственной оставшейся в живых узнице концлагеря, свидетельнице и жертве её преступлений, Илане Мазер. Михаэль посещает камеру Ханны после её смерти, видит книги, прочитанные ею, и получает от тюремной администрации деньги, завещанные Ханной. Он прибывает в Нью-Йорк и пытается передать их той самой женщине, но та уже умерла. На встречу приходит её дочь, которая отказывается принять деньги Ханны, ведь принятие их может означать прощение. Михаэль предлагает перевести деньги в какой-нибудь фонд по борьбе с неграмотностью от имени Ханны. Мисс Мазер соглашается.

В самом финале Михаэль Берг посещает могилу Ханны Шмиц вместе со своей дочерью и рассказывает ей эту историю.

В ролях

• Кейт Уинслет — Ханна Шмиц
• Рэйф Файнс — Михаэль Берг
• Давид Кросс — молодой Михаэль Берг
• Бруно Ганц — профессор Роль
• Бургхарт Клаусснер — судья
• Лена Олин — Роза Мазер / Илана Мазер
• Каролина Херфурт — Марта
• Ханна Херцшпрунг — Юлия
• Линда Бассетт — мисс Бреннер
• Фолькер Брух — Дитер
• Александра Мария Лара — молодая Илана Мазер
• Флориан Бартоломей — Томас Берг

Работа над фильмом

Работа над экранизацией началась 19 сентября 2007 года в Берлине на киностудии в Бабельсберге.

В октябре 2007 года стало известно, что оператором фильма стал один из ведущих голливудских специалистов Роджер Дикинс, постоянный оператор братьев Коэнов, пятикратный номинант на премию «Оскар», а дизайнером костюмов выступит трёхкратная лауреатка премии «Оскар» Энн Рот, которая прежде четыре раза работала с Кидман и однажды с Файнсом.

В январе 2008 года производство фильма было поставлено под угрозу в связи с объявленной беременностью ведущей актрисы Николь Кидман. Кидман, для которой до этого две беременности завершились неудачно, решила не рисковать, принимая участие в фильме, и покинула проект в момент, когда тот был уже на четвёртом месяце съёмок. Спустя два дня после её отказа роль Ханны Шмиц была отдана британке Кейт Уинслет.

Сам образ Ханны Шмиц, по-видимому, собирателен, в нем прослеживаются черты и факты из жизни реальных надзирательниц концентрационных лагерей — Марии Мандель и её «ученицы» Гермины Браунштайнер.

Сборы

Бюджет фильма составил тридцать два миллиона долларов В ограниченном прокате с десятого декабря 2008, в широком прокате с тридцатого января по тринадцатое мая 2009. В первые выходные ограниченного проката собрал 168 051 $ (25 место, 8 кинотеатров), в первые выходные широкого проката — 2 380 376 $ (15 место, 1002 кинотеатров). Наибольшее число показов в 1203 кинотеатрах единовременно. За время проката собрал в мире 108 901 967 $ (56 место по итогам года) из них 34 194 407 $ в США (82 место по итогам года) и 74 707 560 $ в остальном мире.

Награды и номинации

Награды

• 2009 — премия «Оскар» за лучшую женскую роль (Кейт Уинслет)
• 2009 — премия BAFTA за лучшую женскую роль (Кейт Уинслет)
• 2009 — премия European Film Awards за лучшую женскую роль (Кейт Уинслет)
• 2009 — премия «Золотой глобус» за лучшую женскую роль второго плана (Кейт Уинслет)
• 2009 — премия Гильдии киноактеров США за лучшую женскую роль второго плана (Кейт Уинслет)

Номинации

• 2009 — четыре номинации на премию «Оскар»: лучший фильм года (Сидни Поллак, Энтони Мингелла, Донна Джильотти, Редмонд Моррис), лучшая режиссура (Стивен Долдри), лучший адаптированный сценарий (Дэвид Хэйр), лучшая операторская работа (Роджер Дикинс, Крис Менгес)
• 2009 — четыре номинации на премию BAFTA: лучший фильм (Сидни Поллак, Энтони Мингелла, Донна Джильотти, Редмонд Моррис), лучший режиссёр (Стивен Долдри), лучший адаптированный сценарий (Дэвид Хэйр), лучшая операторская работа (Роджер Дикинс, Крис Менгес)
• 2009 — номинация на премию «Давид ди Донателло» за лучший фильм Евросоюза (Стивен Долдри)
• 2009 — две номинации на премию European Film Awards: лучший фильм, лучший актёр (Давид Кросс)
• 2009 — три номинации на премию «Золотой глобус»: лучший фильм — драма, лучший режиссёр (Стивен Долдри), лучший сценарий (Дэвид Хэйр)

Ссылки

• [dervorleser-film.de/ Официальный сайт фильма]
• «Чтец» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v1:413688 Чтец] (англ.) на сайте allmovie
• [www.nytimes.com/2008/12/10/movies/10read.html?_r=0 Kate Winslet and Ralph Fiennes Grapple With Germany’s Guilt in ‘The Reader’] (англ.). NYTimes. — рецензия. Проверено 3 сентября 2015.
• [www.nytimes.com/2008/12/07/movies/07kami.html Translating Love and the Unspeakable] (англ.). NYTimes. Проверено 3 сентября 2015.

Отрывок, характеризующий Чтец (фильм)

За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!