Шарль-Франсуа-Кристиан де Монморанси-Люксембург

Шарль-Франсуа-Кристиан де Монморанси-Люксембург фр. Charles-François-Christian de Montmorency-Luxembourg <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Принц де Тенгри
1735 — 1767
Предшественник:	Кристиан-Луи де Монморанси-Люксембург
Преемник:	Анн-Кристиан де Монморанси-Люксембург
Граф де Бомон (с 1765 герцог)
1746 — 1787
Предшественник:	Кристиан-Луи де Монморанси-Люксембург
Преемник:	Анн-Кристиан де Монморанси-Люксембург
Лейтенант-генерал Фландрии
1746 — 1787
Предшественник:	Кристиан-Луи де Монморанси-Люксембург
Рождение:	30 ноября 1713(1713-11-30) Париж
Смерть:	20 апреля 1787(1787-04-20) (73 года) Париж
Род:	Монморанси
Отец:	Кристиан-Луи де Монморанси-Люксембург
Мать:	Луиза-Мадлен де Арле де Бомон
Военная служба
Звание:	генерал-лейтенант
Сражения:	Война за Польское наследство Война за Австрийское наследство
Награды:

Шарль-Франсуа-Кристиан де Монморанси (фр. Charles-François-Christian de Montmorency; 30 ноября 1713, Париж — 20 апреля 1787, там же), герцог де Бомон, принц де Тенгри, суверенный граф де Люс, маркиз де Бреваль, пэр Франции, рыцарь орденов короля — французский военный и государственный деятель.

Биография

Сын маршала Франции Кристиана-Луи де Монморанси-Люксембурга и Луизы-Мадлен де Арле де Бомон.

Поначалу известный как граф де Люс, поступил на службу в 1727 году мушкетером. 2 апреля 1728 получил роту в Кавалерийском полку (позднее Бургундском), командовал ею в лагере на Мёзе в 1730.

2 февраля 1731 стал полковником Суассонского пехотного полка, командовал им при осаде Келя в 1733 и Филиппсбурга в 1734. В январе 1735 его отец стал маршалом Франции и уступил Шарлю-Франсуа титул принца де Тенгри. В кампанию 1735 был в деле под Клаузеном.

16 апреля 1738 назначен полковником Туреньского пехотного полка, 1 января 1740 произведен в бригадиры.

20 июля 1741 направлен в Германскую армию. Выступил 19 августа из форта Луи с третьей дивизией, в которой командовал бригадой. Вступив в Верхнюю Австрию, принц де Тенгри встал в Линце под командованием графа де Сегюра. Город был осажден австрийцами и зимой капитулировал. Принц вернулся во Францию в январе 1742, отпущенный под обещание не воевать в течение года.

1 апреля 1743 определен в армию маршала Ноайя, сражался в битве при Деттингене и закончил кампанию в Нижнем Эльзасе. В 1744 служил во Фландрии в армии Морица Саксонского. Участвовал в осаде Менена, 2 мая произведен в лагерные маршалы. Был при осадах Ипра и Фюрна, перешел из Фландрии в Эльзас, участвовал в бою под Аугенумом и осаде Фрайбурга.

В 1745—1747 служил в армии короля во Фландрии, 1 мая 1745 стал его лагерным адъютантом, и оставался в этой должности до 1747 года. Участвовал в битве при Фонтенуа, осадах и взятии города и цитадели Турне, Ауденарде, Дендермонде. В 1746 сражался в битве при Року. Унаследовал от своего отца должность лейтенант-генерала Фландрии и губернатора Валансьена; утвержден королём 29 ноября. В 1747 сражался при Лауфельде, 10 мая 1748 произведен в лейтенант-генералы армий короля. По окончании войны вышел в отставку.

27 мая 1764 стал капитаном роты гвардии телохранителей короля (рота Монморанси), 7 февраля 1765 графство Бомон возведено в ранг наследственного герцогства. 7 июня 1767 пожалован в рыцари ордена Святого Духа.

Семья

1-я жена (9.10.1730): Анна-Сабина Ольвье де Сенозан (ум. 20.09.1741), маркиза де Ривьер, дочь графа Франсуа Оливье де Сенозана и Мари-Луизы де Ламуаньон де Бланмениль

Дети:

• Луиза-Франсуаза-Полина де Монморанси-Люксембург (16.01.1734—25.08.1818). Муж 1) (17.02.1752): герцог Анн-Франсуа де Монморанси-Люксембург (1735—1761); 2) (14.02.1764): граф Луи-Франсуа-Жозеф де Монморанси-Лоньи (1737—1770)
• Франсуа-Анн-Кристиан де Монморанси-Люксембург (р. и ум. 1766)

2-я жена (19.12.1752): Луиза-Мадлен де Фай де Ла Тур-Мобур (1732—15.09.1754), дочь маршала Ла Тур-Мобура и Анны-Мадлен де Трюден де Монтиньми

3-я жена (11.02.1765): Элеонор-Жозефин-Пюлькери де Лоран (18.03.1745—9.09.1829), дочь Жозефа Бальтазара де Лорана, маркиза де Сент-Александра, и Клодин-Мадлен Ферран д'Эскоте. В том же году получила право «табурета» (привилегию сидеть на складном стульчике во время обеда короля)

Сын:

• Анн-Кристиан де Монморанси-Люксембург (15.06.1767—14.06.1821), герцог де Бомон. Жена (21.01.1787): графиня Анна-Луиза-Мари де Бек-де-Льевр де Кани (1769—1832)

Литература

• L'art de vérifier les dates des faits historiques, des chartes, des chroniques, et autres anciens monuments, depuis la naissance de Notre-Seigneur. T. XII. — P.: C. F. Patris, 1818., p. 76 [books.google.fr/books?id=GEUQAAAAYAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false]
• Courcelle J.-B.-P., de. Montmorency, pp. 26–27 // Histoire généalogique et héraldique des pairs de France. T. II. — P.: Arthus Bertrand, 1822 [books.google.ru/books?id=xkoWAAAAYAAJ&pg=RA5-PA28&lpg=RA5-PA28&dq=Anne+Louis+Alexandre+de+Montmorency&source=bl&ots=z83nEUF2pd&sig=8jwu0ErwLgfIzp3THZTXzrLX8vM&hl=ru&sa=X&ved=0CEwQ6AEwCmoVChMI1Ieg3dXqyAIVY2dyCh3HpQI1#v=onepage&q=Anne%20Louis%20Alexandre%20de%20Montmorency&f=false]
• Nobiliaire universel de France, ou Recueil général des généalogies historiques des maisons nobles de ce royaume. T. III, première partie. — P.: Librairie Bachelin-Deflorenne, 1873, p. 297
• Pinard F.-J.-G. Chronologie historique-militaire. T. V. — P.: Claud Herissant, 1762, pp. 453–455

Отрывок, характеризующий Шарль-Франсуа-Кристиан де Монморанси-Люксембург

Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.