Ноай, Адриан-Морис де

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Адриан-Морис де Ноай
3-й герцог де Ноай

фр. Adrien Maurice de Noailles
duc de Noailles
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Франции
26.04.1744 — 19.11.1744
Предшественник: Жан-Жак Амло де Шайу
Преемник: Рене де Вуайе де Польми, маркиз д'Аржансон
Генеральный контролёр финансов Франции
1715 — 1718
Предшественник: Демаре, Николя
Преемник: Марк Рене де Польми, маркиз д'Аржансон
 
Рождение: 29 сентября 1678(1678-09-29)
Париж
Смерть: 24 июня 1766(1766-06-24) (87 лет)
Париж
Род: Ноай
Дети: Луи де Ноай герцог де Ноай
Филипп де Ноай герцог де Муши
 
Военная служба
Звание: Маршал Франции
Сражения: Война за испанское наследство,
Война за польское наследство
 
Награды:

Адриан-Морис 3-й герцог де Ноай (фр. Adrien Maurice de Noailles, comte d'Ayen puis (1708) 3e duc de Noailles, marquis de Montclar, comte de La Motte-Tilly et de Nogent-le-Roi, vicomte de Carlux; 29 сентября 1678, Париж — 24 июня 1766, Париж) — французский государственный и военный деятель, 3-й герцог де Ноай, гранд Испании 1-го класса (1711), министр и маршал Франции.



Биография

Адриан-Морис де Ноай был старшим сыном маршала Анн-Жюля де Ноай.

Участник войны за Испанское наследство, во время которой командовал французским экспедиционным корпусом в Испании. В 1710 году войска де Ноая заняли Жерону, в 1711 году он был испанским королём Филиппом V возведён в звание испанского гранда.

Во время регентства Филиппа II де Бурбон, герцога Орлеанского, занимал пост министра финансов. Для восстановления разорённой казны применял жесткие меры экономии. Вступив в конфликт с Джоном Лоу, в 1718 году де Ноай вынужден был оставить министерство. Удалившись от двора, жил частным лицом.

В 1733 году, с началом войны за Польское наследство, де Ноай вновь возглавляет французские войска — на этот раз на Рейне. Его отряды преодолевают укрепления имперских войск у Эттингена, занимают Вормс. После смерти маршала Джеймса Фитцджеймса под Филипсбургом де Ноайль становится главнокомандующим и маршалом Франции. В 1735 году он, во главе сардинской армии, изгоняет австрийские части из Италии.

Во время войны за Австрийское наследство, 27 июня войска де Ноая потерпели поражение под Деттингеном, после чего маршал слагает с себя командование и переходит с военной службы на государственную: становится членом Государственного совета. Здесь он сосредоточивает в своих руках управление министерством иностранных дел. В 1746 году занимался восстановлением дружественных отношений между Францией и Испанией. В 1755 году уходит в отставку.

Автор мемуаров (Memoires), часть которых вышла в свет в 1777 году в Маастрихте. В 1865 в Париже были напечатаны его Correspondance de Louis XV et du maréchal de Noailles (Par. 1865, в 2-х томах).

Старший сын де Ноая был маршал Франции Луи де Ноай, младший — маршал Филипп де Ноай, герцог де Муши.

Напишите отзыв о статье "Ноай, Адриан-Морис де"

Литература

  • Françoise Bayard, Joël Felix, Philippe Hamon: Dictionnaire des surintendants et contrôleurs généraux des finances. Comité pour l’Histoire Économique et Financière de la France, Paris 2000, ISBN 2-11-090091-1.

Отрывок, характеризующий Ноай, Адриан-Морис де

– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.