Шарф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Шарф — длинный кусок материи, используемый человеком в утилитарных, эстетических, религиозных и других целях. Шарф носится вокруг шеи или талии для тепла.

Шарф может быть изготовлен из самых разнообразных материалов (материй), от шерсти до хлопка и кружев.





История

История шарфа насчитывает более двух тысяч лет. И впервые шарф появился в древнем Китае. В 1974 году археологи обнаружили монументальное захоронение, относящееся к временам правления китайского императора Цинь Ши Хуан Ди. В гробнице были найдены 7 500 фигур воинов из терракоты. У каждой скульптуры военнослужащего на шее был шарф. Древние китайские воины использовали шарфы с практической целью: обвязывали шею куском материи, чтобы уберечься от холода и ветра.

Слово «шарф» происходит от немецкого Schärpe, заимствованного в русский язык через польский (szarfa, szarpa «военная повязка, пояс»)[1].

В Русском войске и позднее в армии шарф использовался как знак различия у начальных людей (офицеров) в формированиях солдатской, драгунской и других служб.

Использование и виды

В Российской империи шарфом (начальствующий поясной шарф) называли предмет военной формы одежды, который представлял собой пояс из серебряных, черных и оранжевых нитей, с трехцветными шелковыми просветами в клетку, цвета которых обозначали государство, которому служит офицер, то есть России. Так как уже в 1730-х годах черный (эмаль орла), желтый (или оранжевый), передавал эмаль — геральдическое золото — поле щита, и белый цвета (белым передавали серебряную фигуру Святого Георгия в щитке на груди орла) стали считать государственными цветами Российской империи. Он был присвоен генералам и офицерам при парадной, строевой и походной формах, а также иногда при сюртуке (генералам и их штабам). При Петре Великом и до Анны Иоанновны шарфы носились через плечо и служили отличием офицерского чина. В царствование последующих государей шарфы украшались кистями на левом боку; при Александре II кисти были только у командиров частей и генералов, а затем и вовсе отменены[2].

В странах с холодным климатом находят применение толстые вязаные шарфы, зачастую шерстяной шарф повязывается вокруг шеи для сохранения тепла. Шарф, как правило, носится вместе с теплой шапкой.

В странах с сухим климатом или насыщенным пылеобразными загрязнителями, тонкие шарфы обматывали вокруг головы, чтобы сохранить волосы чистыми. Эта привычка со временем переросла в традицию, и этот предмет гардероба превратился в аксессуар.

Носят шарф не только на шее, но и на талии, бедрах, плечах или голове.

Шарф-скейч

Шарф-скейч — разновидность шарфа, выполняющего одновременно как функции классического шарфа, так и функции воротника-стойки. Отличается от классического шарфа тем, что имеет в средней части уширение и поперечный разрез, края которого могут соединяться между собой при помощи молнии, застёжки-липучки, или иного вида застежки. Наличие разреза с застежкой позволяет расстегивать воротниковую часть шарфа-скейч.

См. также

Напишите отзыв о статье "Шарф"

Примечания

  1. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — СПб: «Азбука», 1996. — Т. 4. — С. 850
  2. Шарф, деталь военной формы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. Илл. 186. // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова.

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Шарф

Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.