Шигонский район

Шигонский район

Герб Флаг
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Самарскую область
Включает	12 муниципальных образований
Административный центр	село Шигоны
Дата образования	1965
Глава муниципального района	Валерий Алексеевич Теленков
Население (2016)	↘20 026 (0,62 %)
Плотность	9,38 чел./км²
Площадь	2134,4 км²
Часовой пояс	MSK+1 (UTC+4)
Телефонный код	+7 84648
Код автом. номеров	63, 163
[adm.shigony.samara.ru/ Официальный сайт]
ОКАТО	[classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=36250000 36 250 000]

Шиго́нский райо́н — административная единица на западе Самарской области России.

Административный центр района — село Шигоны.

География

Шигонский район расположен на северо-западе Самарской области. На севере граничит с Сенгиеевским, на западе с Теренгульским районом Ульяновской области, на юге — с Сызранским районом, а на востоке — с Куйбышевским водохранилищем.

Площадь района — 2134 км² (4 % территории области). Основные реки — Волга, Уса.

Район занимает восточную часть Приволжской возвышенности, в южной части района берут начало Жигулёвские горы. Климат района континентальный: с холодной зимой и жарким летом. Район располагается в лесостепной зоне, площадь лесов составляет 55 000 гектар, преобладают мягко-лиственные породы. Особо выделяется Муранский бор площадью 12 тысяч га, являющийся особо-охраняемой территорией. Всего же в районе находится 12 памятников природы.

История

Территория Шигонского района в 1918—1920 годы (становление Советской власти) входила в состав Симбирской губернии и была разделена на два уезда: Сенгилеевский и Сызранский. В Сенгилеевский уезд входили: Новодевиченская, Новотукшумская, Тереньгульская волости. В Сызранский уезд: Троицкая, Усольская, Усинская и Шигонская волости. В середине 1924 года Симбирская губерния была переименована в Ульяновскую.

С 1928 года в СССР проводилась самая крупная административно-территориальная реформа. На карте страны появилась Средне-Волжская область с центром в г. Самара, в неё вошла территория и Ульяновской губернии. Одновременно был объявлен переход от губернского, уездного и волостного административного деления, на областное, окружное и районное. С 16 июля 1928 года произошло разделение Средне-Волжской области на округа. Был образован и Сызранский округ, в составе которого были образованы Новодевиченский и Шигонский районы.

20 октября 1929 года Средне-Волжская область была переименована в Средне-Волжский край, затем в Куйбышевский край, а 5 декабря 1936 года Куйбышевский край был переименован в Куйбышевскую область, 25 января 1991 года переименованную в Самарскую.

В 1932 году Шигонский район вошёл в состав Новодевиченского района, в 1935 году вновь образован Шигонский район. В 1960 году Новодевиченский район был ликвидирован и вошёл в состав Шигонского района.

В результате укрупнения районов в 1963 году Шигонский район объединили с Сызранским районом, а 12 января 1965 года вновь был образован Шигонский район, эту дату и принято указывать рождением Шигонского района.

Население

Численность населения
2002	2008	2010	2011	2012	2013	2014
23 596	↘21 175	↘21 002	↘20 950	↘20 653	↘20 485	↘20 400
2015	2016
↘20 196	↘20 026

Население района составляет 20,4 тыс. человек. Каждый третий житель района является пенсионером. Средняя продолжительность жизни в районе 67,5 лет. Экономически активное население района составляет примерно 11,5 тысяч человек, из них в сельском хозяйстве (включая личные подсобные участки) занято 43 %, в промышленности — 4 %, торговле и общественном питании — 7 %, в ЖКХ — 3 %, в системе образования — 9 %, в здравоохранении, физической культуре и спорте, социальном обеспечении — 13 %

Административное устройство

В Шигонском районе 46 населённых пунктов в составе 12 сельских поселений:

№	Сельские поселения	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км2
1	Сельское поселение Береговой	посёлок Береговой	8	1023
2	Сельское поселение Бичевная	село Кузькино	7	1248
3	Сельское поселение Волжский Утёс	посёлок Волжский Утёс	3	2144
4	Сельское поселение Малячкино	село Малячкино	1	1245
5	Сельское поселение Муранка	село Муранка	4	1305
6	Сельское поселение Новодевичье	село Новодевичье	2	1472
7	Сельское поселение Пионерский	посёлок Пионерский	3	1347
8	Сельское поселение Подвалье	село Подвалье	4	809
9	Сельское поселение Суринск	село Суринск	5	1772
10	Сельское поселение Тайдаково	село Тайдаково	4	739
11	Сельское поселение Усолье	село Усолье	3	2028
12	Сельское поселение Шигоны	село Шигоны	2	4894

Населённые пункты

В сносках к названию населённого пункта указана административно-территориальная принадлежность

Шигоны ↘4966 Усолье ↘1941 Волжский Утёс 1913 Новодевичье 1309 Малячкино ↘1245 Пионерский 1150 Суринск 952 Муранка 889 Байдеряково 806 Береговой 615 Бичевная 582 Тайдаково 506 Кузькино 417 Подвалье 383 Комаровка 350 Луговской 294

Львовка 284 Кушниково 280 Маза 272 Старый Тукшум 270 Кяхта 252 Климовка 186 Биринск 121 Новый Тукшум 109 Сенькино 88 Платоновка 78 Левашовка 69 Новое Белоключье 62 Актуши 60 Золотой 44 Красный Ключ 42 Березовка 40

Белоключье 38 Бичевной 38 Камышенка 37 Нижний Тукшум 37 Подъячевка 36 Епифановка 35 Шигоны 33 Ульяновский 27 Гривенский 23 Карловка 23 Сытовка 10 Верхнесуринск 9 Ольгино 7 Гремячий Ключ 4

Экономика

Сельское хозяйство в районе представлено более чем 110 предприятиями, самые крупные из которых ООО «Агрофирма Шигонская», ООО «Полесье», ООО «Самконагро», ООО «Колос», колхоз «Волгарь», колхоз «Луговской». Также в районе работает 7 промышленных предприятий: Волжское ГОЛОХ, АО «Холст», 2 ремтехпредприятия, хлебокомбинат Шигонского сельпо, цех добычи нефти в посёлке Львовка, принадлежащий НГДУ «Первомайнефть» в городе Отрадный.

В районе имеются месторождения нефти (с. Карловка, с. Сытовка, с. Берёзовка), мела (с. Левашовка, с. Кушниково, с. Байдеряково, с. Подвалье, с. Старый Тукшум, ст. Бичевная, с. Камышенка, с. Ольгино, с. Малячкино), доломита (с. Кузькино, с. Кяхта), торфа (с. Белоключье), фосфорита (с. Новодевичье). Доломиты и известняки верхнего карбона непрерывной полосой тянутся вдоль северного края Самарской Луки. Осуществляется только добыча нефти

По инициативе немецких фермеров на территории Шигонского района создан ООО «Шигонский свинокомплекс Рольфес», 50 % которого принадлежит ОАО «Сызранский мясокомбинат».

Водоснабжение во всех населённых пунктах осуществляется из подземных скважин, также все населённые пункты газифицированы.

Здравоохранение

Шигонский район обслуживает ГБУЗ Самарской области "Шигонская центральная районная больница".

Транспорт

В районе проложено 305 километров асфальтированных дорог, которые проходят до каждого населенного пункта.

Достопримечательности

Прекрасная живописная местность. В Усолье находится дом-музей графа Орлова, заповедник «Муранский бор», санаторий «Волжский Утес». На территории района расположено 8 детских оздоровительных лагерей, 13 баз отдыха.

См. также

• Административно-территориальное деление Самарской области
• Гербы районов Самарской области

Ссылки

• [adm.shigony.samara.ru/ Сайт районной администрации]
• [museum.samgd.ru/mo/shigonsky/symbols/ Герб муниципального района Шигонский]

Отрывок, характеризующий Шигонский район

– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.