Усолье (Самарская область)

Село Усолье Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Самарская областьСамарская область Муниципальный район Шигонский Сельское поселение Усольское Координаты 53°23′32″ с. ш. 49°03′53″ в. д.53.39222° с. ш. 49.06472° в. д. / 53.39222; 49.06472    Первое упоминание XVII век Прежние названия Надеино Усолье Население 4806 человек (2002) Часовой пояс UTC+4 Почтовый индекс 446733 Автомобильный код 63, 163 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=36250840001 36 250 840 001]

Усо́лье — село в Шигонском районе Самарской области. Находится на правом берегу Куйбышевского водохранилища на месте впадения реки Усы в Волгу. Население села 4806 человек (по данным Всероссийской переписи населения 2002 года.

История села

Первым русским поселением в пределах Сызранского уезда было Усолье. Оно было основано в половине XVI в. выходцами с р. Камы, привлеченными сюда удобствами рыбной ловли, соляными источниками и вообще природными богатствами. В 1614 г . по приказу Михаила Федоровича сюда был направлен из Казани стрелецкий голова Пальчиков, которому велено было поставить на устье р. Усы острог и оттуда «Волгою вниз до Самары и Усою вверх посылать людей на легких стругах по часту» и наблюдать, чтобы не появились там ногаи и воровские казаки. Тогда же другому стрелецкому голове Соковнину поручено было ехать «до переволоки, где переволочиться с Волги на Усу реку и, рассмотря крепкого места, поставить острожек и в острожке укрепиться, и, укрепясь, стоять с великим бережением, чтобы воровские люди безвестно откуды не пришли и дурна какого не учинили, да и рыбных ловцов оберегать, чтобы их воровские люди не погромили». Эти острожки выполняли свои обязанности для тогдашнего времени удачно, и под их защитой население здесь крепло и увеличивалось. Ещё раньше в тех же целях борьбы с кочевниками в 1586 г. была построена Самара, в 1590 г . Саратов и правительство планировало строить целые укрепленные линии — сначала Симбирскую и Карсунскую черту, а затем несколько позднее — Сызранскую черту, тянувшуюся от Усолья через Печерск, Сызрань и Канадей до Суры. Вместе с тем началась раздача земель в поместья и вотчину дворянам и боярам. Последние переселяли сюда на новые неистощённые земли целыми селами и деревнями крепостных из своих имений других губерний. Одновременно и, пожалуй, ещё раньше сюда нахлынула масса «вольного» народа, разных беглых людей, которые бежали сюда от притеснений полиции, помещиков, от податей и налогов.

Строгановский период

Впервые Усолье документально упоминается в 1583 году, когда Иван Грозный «за службу и радение» пожаловал Усолье промышленнику Строганову, который организовал добычу весьма дорогой тогда поваренной соли. В это время были нередки столкновения жителей села с кочевыми ногайцами, что нашло отражение в местных топографических названиях, например, Рубленый бугор. В Усолье сложился целый цикл преданий о богатырке Усолке, возглавившей борьбу с кочевниками.

Надеино Усолье

В 1632 году село по указу царя Михаила Фёдоровича Усольские владения были переданы ярославскому гостю, промышленнику Надею Светешникову, который хозяйствовал здесь 28 лет. По его имени вся местность получила название Надеино Усолье.

Промысловое владение Саввино-Сторожевского монастыря

В 1660 году царь Алексей Михайлович выкупил эти земли и передал их Звенигородскому Саввино-Сторожевскому монастырю. По сравнению с периодом, когда промысел принадлежал семье Светешниковых, в структуре населения произошли несущественные изменения. Исчезла группа «воинских людей», появилось значительное число «чувашских поселенцев». Большинство в вотчине составляли бобыли и работные в 1660 по 1686-87 гг. (к моменту составления писцовых книг) численность населения владения выросла не менее чем в два — три раза и достигла почти 1000 чел. м.п. Одним из основных источников населения Надеинского Усолья были беглые. В архиве монастыря сохранилось много спорных дел с окрестными помещиками и вотчинниками «алаторских других понизовых городов», требовавших вернуть беглых, принятых властями Надеинского Усолья. Поток беглых направлялся из северных соседних и северо-западных районов Среднего Поволжья — Алатырского, Казанского и других. Поток беглых играл решающую роль в росте населения и был настолько интенсивен, что порой в Усолье складывалось до 15 семей из владений одного помещика или вотчинника. Иногда сюда самовольно переходили жители из других владений того же монастыря. .

Вотчина князя Меньшикова

16 февраля 1710 года, Пётр Первый издал указ о пожаловании Надеинского Усолья со всеми землями по обоим берегам Волги своему сподвижнику и светлейшему князю Александру Меньшикову.
В очередной раз благодатная усольская земля перешла к своему новому хозяину. На всей Волге, наверное, нет другого такого места, которое бы русские цари столько раз передаривали своим приближенным. После падения Меньшикова императрица Анна Иоанновна подарила село своему фавориту Бирону.

Во владении Орловых

1768 году Екатерина Вторая пожаловала эти земли «в вечное и потомственное владение» Григорию Григорьевичу Орлову Согласно местной легенде во время поездки в южные окраины России императрица стоя на горе Светёлка предложила Григорию Орлову: «Что взглядом окинешь, все твое будет!»

Крепостная вотчина В.П. Орлова-Давыдова (1831-1861г.г.)

Территориальный состав

В феврале 1831 года умер последний из братьев Орловых, первых фаворитов Екатерины II, Владимир Григорьевич Орлов. Прямых наследников мужского пола он не оставил, и Усольская вотчина досталась двум лицам: внуку покойного Владимиру Петровичу Давыдову и его тетке Екатерине Владимировне Новосильцевой Богатое наследство было разделено между родственниками в следующем порядке – Е.В. Новосильцевой отошли Рождественская, Покровская и Аскульская волости. В часть В.П. Давыдова были включены 16 сел и деревень: Усолье, Ахтуша, Московка, Тайдаково, Львовка, Комаровка, Березовка, Жигули, Валы, Александровка, село Рязань, деревня Рязань, Преполовенское, Русская и Мордовская Борковки, Кунеевка. Общее население этих населенных мест составляло 6937 ревизских душ, со всей относящейся к этим селам землею в количестве 145258 десятин (кроме оброчных статей – островов, рыбных ловель, леса и т.д.).
Однако новый владелец Усольской вотчины к середине 50-х гг. XIX века путём покупки и обмена, а затем и получения нового наследства после смерти Е. Новосильцевой и Орловой – Чесменской увеличил свои владения, и в его руках сосредоточилась большая часть Усольской вотчины, то есть той её части, которая досталась В.Г. Орлову в 1802 году после раздела огромного родового имения со своим братом Алексеем Григорьевичем Орловым - Чесменским. Итого к 1854 году во владении В.П. Давыдова оказалось 7 волостей: Усольская, Жигулевская, Аскульская, Натальинская, Борковская, Тукшумская и Рязановская, с 34 селами и деревнями. Усольская вотчина охватывала большую часть Самарской Луки, а также земли на левом берегу Волги – к северу от Луки (Ставропольский уезд) и к югу (Самарский уезд). Общая земельная площадь вотчины составляла 194370 десятин земли. В 1856 году В.П. Давыдов, как потомок по материнской линии В.Г. Орлова, указом Сената получил графский титул, и ему была присвоена фамилия Орлов – Давыдов. Таким образом, В.П. Орлов – Давыдов во второй половине XIX века стал крупнейшим землевладельцем на Средней Волге.

Организация вотчиной администрации

Управление Усольской вотчиной осуществлялось из единого центра – села Усолья, в котором находилась вотчинная администрация. Управляющий назначался Главной конторой преимущественной из местных «доморощенных» дворовых и крепостных людей. И таким управляющим, вплоть до середины 40-х гг. XIX века, был Ефим Рыбин . Однако при организации огромного зернового хозяйства, с рядом дополнительных производств (овцеводство, коневодство, лесоводство, производство строительных материалов) для управления вотчиной был необходим специалист с теоретической подготовкой. И таким специалистом стал финляндский дворянин, с сельскохозяйственным образованием, Карл Петрович фон Бруммер. В село Усолье молодой Карл прибыл около 1841 года, и первоначально в его обязанности входило руководство всеми строительными работами. Несколько позже под его начало были отданы им же выстроенные конюшни. В течение трех – четырёх лет под ведомством К.П. Бруммера пребывали практически все подразделения, входившие в обширное вотчинное хозяйство. В 1848 году В.П. Давыдов в корне изменил систему управления во владениях на Средней Волге. Если раньше из единого административного центра, которым являлось село Усолье, главноуправляющий через своих помощников руководил всей вотчиной, то теперь для Жигулевской и Борковской экономиями были назначены особые управляющие. Эти управляющие подчинялись непосредственно Главной конторе в Санкт – Петербурге. В остальных волостных конторах стояли приказчики подчиняющиеся непосредственно К.П. Бруммеру.

Развитие вотчинного хозяйства

До вступления в права нового владельца – В.П. Давыдова крестьяне Усольской вотчины состояли на оброке, введенном ещё в 1805 году В.Г. Орловым по договору с крестьянским общинным самоуправлением. Но к 1832 году оброчная система взимания феодальной ренты себя исчерпала. К 1831 году недоимок по оброку с крестьян всей Усольской вотчины накопилось 113467 рублей. Вскоре новый владелец вместо денежно – оброчной ренты ввел издельщину, и крестьяне в основной массе были переведены на барщину. На это толкало предприимчивого помещика так же внешние условия развивающегося хлебного рынка в России, значительное его оживление и повышение спроса на хлеб. В 1832 году Давыдов провел достаточно радикальную реформу в своей вотчине. Он отпустил на волю почти всю дворню, снизил оброк, безлошадным и бесскотным крестьянам был предоставлен тягловый и молочный скот, обнищавшим был выделен семенной материал. Оброчные крестьяне получили к своим наделам прирезку из расчета 2,5 десятины на ревизскую душу. Отмену оброчной системы и замену её барщинной В.П. Давыдов начинает уже в 1832 году. Но так как введение в крупных размерах господской запашки и приобретение для этого необходимого оборудования было делом весьма сложным, то владелец вводил её постепенно в течение нескольких лет. Весной 1833 года по предложению управляющего Рыбина на «хлебопашество» были переведены села Тайдаково (ввиду большой недоимки по оброку), Усолье, Жигули, Московка, и Ахтуши. В течение всех 30-х гг. в Усольской вотчине шла деятельная перестройка денежно – оброчной ренты на барщинную. К началу 40-х гг. она была закончена. В 1847 году Бруммер ввел новый порядок отбывания барщины. До этого в вотчине практиковался дифференцированный подход, при котором «худоконные» крестьяне исполняют более легкую работу. Это способствовало тому, что многие крестьяне сознательно сокращали поголовье лошадей в своем хозяйстве. Теперь же каждое тягло должно было обрабатывать свою норму пашни, установленную в 1,5 десятины. Крестьянин, не имевший конной силы, был вынужден нанимать лошадей. Новый порядок отработки барщины привел к стремлению крестьян увеличить конное поголовье скота в собственном хозяйстве. Таким образом, в Усольской вотчине была создана сложная, комбинированная система взимания феодальной ренты с преобладанием барщины. В связи с этим изменилось и все направление хозяйства, переходившее на предпринимательские рельсы.
Усольская вотчина занимала весьма выгодное положение. Центром хлебной торговли среднего Поволжья была Самара, к которой стягивался весь пшеничный район Левобережья. Из Самары груженый хлеб отправлялся главным образом в Рыбинск, который был поставщиком хлеба для северных промышленных губерний, Финляндии и Петербурга, откуда хлеб уже грузился на заграничный рынок – преимущественно английский. В 1837 году доход всего имения составил 369709 рублей ассигнациями, из которых оброк дал 128606 руб., а доход от продажи хлеба выразился в сумме 181133 рубля. Эта тенденция, увеличения торговли хлебом, и соответственно доходов от этой статьи усиливается в последующие годы. В 1841 году доход Усольской вотчины достиг суммы в 642252 руб. ассигнациями (около 208000 руб. серебром). Причем оброчных денег собрано уже только 33258 руб., а за проданный хлеб получено 429646 рублей. Усольское хозяйство превращалось, в полном смысле слова, в зерновую фабрику. Из волостей Усольской вотчины ежегодно выбрасывалось на рынок в среднем до 500000 пудов товарного хлеба .
Введение в вотчине усовершенствованных сельскохозяйственных машин началось ещё в конце XVIII века (в документах за 1798 год встречаются сведения о доставке и работе в вотчине молотильной машины). К.П. Бруммер при вступлении в должность управляющего застал технику в плачевном состоянии. Желая приучить крестьян к бережному отношению к технике, Бруммер строго взыскивал с виновных в поломке. Применение чугунных молотилок на воловьей тяге повысило производительность и качество обмолота зерна. В начале 50-х гг. в Усольской вотчине появились несколько усовершенствованных молотилок и веялок московской фирмы братьев Буртеноп. Были машины, выписанные из Англии. Эта дорогостоящая техника служила многие годы. В 1860 году Усольская вотчина получила первую жатвенную машину Burgess end Kº. Бруммер, докладывая владельцу об успешности и чистоте её работы, предлагал полностью механизировать вотчину аналогичными машинами. В том же 1860 году Бруммер сообщает графу об организации в Усолье кузнечной, слесарной и токарных мастерских. Бруммер просил графа заказать в Петербурге для кузницы горны, а также некоторые части для паровой машины, приводившей в движение станки в мастерских. Он просил так же разрешения выписать из Англии некоторые части к паровой молотильной машине, сверлильный станок, чугунные насосы для колодцев в овчарном заведении и на господском дворе.
Кроме полеводства («хлебопашества») отдельной статьей в доход вотчины входило овцеводство. Овчарные заведения к середине 40-х гг. находились в крайнем упадке. Бруммер, будучи знатоком овцеводства, смог подобрать опытных овчаров.За 22 года управления Бруммера вотчиной, поголовье овец выросло почти в шесть раз: с 5 тысяч в 1844 году до 29,5 тысяч в 1866 году.

Народное училище

1 октября 1874 года в Усолье торжественно открыто Народное Образцовое училище. На открытии с речью выступил директор народных училищ Симбирской губернии И. Н. Ульянов:

…Училища эти имеют целью: 1) дать возможность крестьянским детям получить более законченое элементарное образование, сравнительно с ныне существующими начальными народными школами и 2) ознакомить детей с некоторыми полезными в сельском быту ремёслами и сельскохозяйственными занятиями.
В училище могут обучаться лица обоего пола, не моложе 8-летнего возраста… Общее число учащихся, соображаясь с размерами классной комнаты не должно быть более 70.
…Полный курс учения в одноклассных училищах продолжается 3 года, и дети выпускаются из школы только тогда, когда с успехом окончат полный курс и получат об этом свидетельство, которое будет давать льготу при отправлении воинской повинности, а именно: вместо 6 — будут служить только 4 года.
Учебный год будет начинаться 15 сентября и оканчиваться 15 июня.
Усольское училище будет содержаться на счет Министерства народного просвещения с пособием от общества всей Усольской волости.

На учителя возлагается обязанность заботиться о разведении на училищной земле сада и огорода и, если возможно, устроить пчельник, с тем чтобы знакомить учеников с этими занятиями в свободное от уроков время…

…Объявляя Усольское образцовое одноклассное училище открытым, я буду считать себя счастливым, если это учебное заведение заслужит доверие как со стороны их сиятельств, местных владельцев, так и всего общества…

Исторические данные о православных храмах села Усолье

Сызранский уезд. Шестой благочиннический округ. 1900 год. № 199. с. Усолье(Надеино) близь р. Волги.:

Храмов два: холодный и теплый. Холодный храм каменный, без колокольни, построен в 1827 г. графом Влад. Григор. Орловым; престолов в нём три: главный в честь Преображения Господня и в приделах: в правом во имя Святителя и Чудотворца Николая и в левом во имя св. благоверного князя Владимира. Теплый храм то же каменный, с колокольней, построен неизвестно когда и кем; Престол в нём во имя св. Саввы, Сторожевского Чудотворца. Часовень две: каменная на кладбище и деревянная в дер. Березовке Церковной земли 32 дес. пахотной; кроме этой земли причту с. Усолья по воле землевладельца дается ещё в 3-х полях по 12 дес. пахотной земли и 12 дес. сенокосной. Капитал церкви 3517 руб. Причт состоит из священника, дьякона и псаломщика. Дома: у священника каменный от помещика, а у дьякона и псаломщика деревянные от крестьян. Капитал Причт 450.руб. Прихожан: в с. Усолье (н. р.; волост. правл.) в 289 двор. 915 м и 1030 ж.; в дер. Березовке (близь р. Волги, в 15 вер.; н. р.) в 116 двор. 312 м и 369 ж.; в дер. Карловке (при рч. Тепловке, в 6 вер.; н. р.) в 43 двор. 161 м и 147 ж.; в дер. Усладе (при р. У с. в 12 вер.; н. р.) в 64 двор. 216 м и 244 ж.; временно проживающих в 25 дв. 57 м и 52 ж.; всего в 537 двор. 1661 м и 1842 ж. Церк.-приход. попечительство открыто в селе в 1869 г. Школ три: 1) в селе одноклассное училище М. Н. Просвещения; 2) в селе же женская начальная школа, содержится на средства графини Орловой-Давыдовой, и 3) в дер. Березовке церковная школа грамоты,- открыта в 1895 году, помещается в наемной квартире. Ближайшия села: Актуша в 5 вер. и Тайдаково в 12 вер. Расстояние от Симбирска 125 вер., от Сызрани 50 вер. Почтов. адрес — г. Сызрань.

Транспорт

Добраться до села можно регулярными автобусными рейсами из городов Тольятти и Сызрань. Также с Тольятти село связано паромной переправой и рейсами «ОМ»иков.

Достопримечательности

<center>

• Усолье графский околоток 93y.jpg

  Здание почтовой станции
• Усолье новый храм 90y.jpg

  Строящийся храм в честь Святителя Николая Чудотворца
• Усолье старая церковь02.JPG

  Церковь в здании бывшей волостной больницы
• Усолье Сельскохозяйственный колледж.jpg

  Усольский сельскохозяйственный колледж
• Усолье памятник 641.JPG

  Памятник воинам
• Усолье стела Лытанова 648.JPG

  Стела на ул. Лытанова

Усадьба Орловых

Братья Орловы построили в Усолье усадьбу, однако в 1812 году деревянный графский дом сгорел вместе с большей частью села. Взамен был построен каменный трёхэтажный дворец, напоминающий средневековый замок. План застройки был разработан крепостными архитекторами Сахаровым и Цукановым при участии известного русского архитектора Дементия Жилярди, восстанавливавшего подмосковное имение Орловых.

В дворцовый комплекс входили здание конторы, каменный флигель для управляющего, большой конный двор. Была псарня на 300 охотничьих собак, птичий двор с обученными охоте соколами и ястребами, зверинец с медведями, волками и лисами. Парк с беседками и фонтанами был заложен в 1840-х годах специально приглашённым французским архитектором. Был и уникальный сиреневый сад, в котором собраны все виды сирени, способные расти в климатических условиях Среднего Поволжья.

В имении была обширная библиотека, возникшая ещё в конце XVIII века и просуществовавшая до 1917 года. Часть библиотеки была выкуплена в 1934 году и вошла в библиотеку Самарского учительского института. Было приобретено 200 томов на французском языке:

• Тьери. История французской революции. 10 частей в 5 т.— 1845 г.
• Сисмонди де Сисмонди. История итальянской республики. — 1818 г.
• А. Ламартин. История реставрации. В 8 частях — 1854 г.
• Гизо. История цивилизации. Франция. В 4 томах. — 1851 г.
• Гизо. История английской революции. — 1854 г.
• Гизо. История Шарля 1 (Чарльза). В 2 томах. — 1854 г.

Также имелись сочинения Плутарха, Наполеона, Вольтера и французских классиков Ж. Расина, А. Де Виньи, В Гюго и других. Среди приобретенных книг были и раритеты такие как «Энциклопедия или Толковый словарь наук, искусств и ремесел..» (1751—1772) под редакцией Дени Дидро и Ж. Л. Д’Аламбера, в создании которой принимали участие Ж. Л. Монтескье, Вольтер, Ж. Ж. Руссо.

Усольская усадьба графов Орловых-Давыдовых ещё в 1966 году была принята облисполкомом Куйбышеской области на государственную охрану, а в 1980 году была рекомендована Министерством культуры РСФСР для принятия под охрану как памятник республиканского значения. Однако никаких конкретных мер принято не было, и сейчас состояние построек близко к критическому: здания разбираются на кирпич, некоторые помещения используются для содержания скота. Часть зданий уже вообще не существует.

В июле 2007 года министерством культуры Самарской области выделено 12 миллионов рублей на реставрацию усадьбы. Однако это лишь небольшая часть от необходимых средств.

Соляная ярмарка

В селе действует районный муниципальный Музей истории Усольского края имени Ильи Николаевича Ульянова (адрес: 446733, Самарская область, Шигонский район, село Усолье, улица Лытанова, 16). Среди прочих экспонатов музей демонстрирует старинный котел для варки соли. Музей ежегодно каждую последнюю субботу месяца, начиная с мая, проводит «Соляную ярмарку» народных промыслов, на которую съезжаются участники из соседних сел и городов. Проводится она по старинным ярмарочным обычаям.

<center>Есть село, лежит «у соли».
Называется Усолье.
Летом дружно каждый год
Туда в гости люд плывет,
Едут на автомобиле.
Если же всего две мили-
До села, хорошим днём
Добираются пешком.
Здесь, на ярмарке базары
Демонстрируют товары,
Звучат песни, разговоры,
И гитары переборы.
Здесь музей, при нём качели,
Долго слышится веселье.
А потом все в графский сад
На экскурсию спешат…
С удовольствием с Усолья
Я везу мешочек с солью.
Соль в мешочке не простая,

А целебная …, «святая»…

Ссылки

• [archeo.ulgrad.ru/Russian/20vek/Usolye.htm История Усолья]
• [news.samaratoday.ru/showNews.php?id=78435 История края]
• [www.445000.ru/2007/06/16/vodnyi-marshrut-1-v-grafskoe-imenie «В графское имение»]
• [www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=260&level1=main&level2=articles Усольская усадьба Орловых-Давыдовых]
• [www.volgacliff.ru/ Официальный сайт санатория «Волжский Утёс»]

См. также

• Светешников, Надея Андреевич
• Саввино-Сторожевский монастырь
• Меншиков, Александр Данилович
• Орловы
• Новодевичье (Самарская область)
• История села Новодевичье

Литература

• Россия. Полное географическое описание нашего отечества. В. П. Семенов 1901 г .
• «Нескучные музеи» под ред. В. В. Шульгиной и Л. В. Долгоруковой, сборник материалов научно-практической конференции, посвященной 130-летию Усольского училища. Издание Районного муниципального музея Истории Усольского края, с. Усолье 2004 год.

Отрывок, характеризующий Усолье (Самарская область)

Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.