Штеенбек, Макс

Макс Штеенбек
нем. Max Steenbeck
Дата рождения:	21 марта 1904(1904-03-21)
Место рождения:	Киль, Германская империя
Дата смерти:	15 декабря 1981(1981-12-15) (77 лет)
Место смерти:	Берлин, ГДР
Научная сфера:	физика

Макс Штеенбек (нем. Max Steenbeck; 21 марта 1904, Киль, Германская империя — 15 декабря 1981, Берлин, ГДР) — немецкий физик. В 1935 году разработал первый работающий бетатрон, а в 1947 — первую газовую центрифугу для разделения изотопов урана.

Биография

Родился в учительской семье. Школьное образование получил большей частью в родительском доме. После получения аттестата поступил в Университет имени Христиана Альбрехта, где до 1927 г. изучал сначала химию, а затем физику у Ганса Гейгера и Вальтера Косселя. Последний был руководителем его диссертации, защищённой в 1929 г. и посвящённой измерению интенсивности рентгеновских лучей. В 1929 г. женился на Марте Витт (род. в Киле в 1902 г.), от этого брака произошли трое детей.

После завершения экспериментальной части диссертации Штеенбек поступил в качестве руководителя лаборатории в исследовательское подразделение фирмы «Сименс-Шуккерт», где он работал до 1945 года. В 1943 г. он являлся техническим руководителем, а затем непродолжительное время руководителем электрических подстанций района Берлина, в котором располагались предприятия «Сименс».

Первые исследовательские темы Штеенбека были связаны с газовым разрядом. В 1937 году он сконструировал бетатрон. С 1936 г. Штеенбек приглашался неоднократно на профессорскую работу в университеты. Но он отклонял предложения, так как не хотел прерывать работу на «Сименс-Шуккерт». В 1937 году под его руководством было создана импульсная рентгеноскопическая камера, с помощью которой были экспериментально изучены взрывные свойства кумулятивных снарядов для разрабатываемых в то время в Германии фаустпатронов. С 1940 года по военным заказам работал над проблемами обнаружения магнитных мин. Одновременно Штеенбек проводил работы по сильноточным полупроводникам для оптимизации работы выпрямителей.

Работа в СССР

До начала войны в научных кругах СССР имя М. Штеенбека было хорошо известно по его двухтомному учебному пособию и одной из первой в мировой литературе основополагающей работе по физике плазмы (1939), русский перевод этой книги был опубликован в трех выпусках журнала «Успехи физических наук» в 1941 году (Ромпе Р., Штеенбек М. Газы в состоянии плазмы. // Успехи физических наук. — 1941. — № 2-4). Имя Штеенбека было хорошо также известно Л. А. Арцимовичу, который прибыл в Берлин в качестве «демонтажника» в мае 1945 года. Найти Штеенбека ему сразу не удалось, после вступления Красной Армии в Берлин в апреле 1945 года его, как одного из руководителей фирмы «Сименс-Шуккерт», без особого разбора признали нацистом, он был взят в плен и до середины сентября содержался в концлагере для военнопленных в Познани, где М. Штеенбек тяжело заболел и был почти при смерти. «Через несколько дней, — вспоминал Штеенбек, — я должен был оказаться в хлорном бараке, если бы не произошло чудо, один из офицеров НКВД лагеря (в прошлом инженер) не вспомнил, что мое имя он слышал до войны, и он сообщил дальше куда следует».

Дальше, во многом благодаря помощи Л. А. Арцимовича, Штеенбек был отправлен в Сухуми, где он должен был работать в рамках проекта по созданию советской атомной бомбы. В общей сложности в бывших корпусах пансионатов, спешно переоборудованных в лаборатории и обнесённых колючей проволокой, работало более 100 немецких специалистов. На базе этих лабораторий был создан Сухумский физико-технический институт (СФТИ). Штеенбек руководил группой, работавшей над обогащением урана, в которую входили, в частности и инженеры Гернот Циппе и Рудольф Шеффель.

После многочисленных неудачных попыток с использованием различных методов разделения они разработали способ разделения изотопов урана с помощью газовой центрифуги. В эти годы он регулярно приезжал также в Москву и участвовал (как консультант) по проблеме электромагнитного обогащения изотопов урана в работе лаборатории Л. А. Арцимовича, с которым у него установились тесные профессиональные и дружеские отношения, и которые продолжались впоследствии вплоть до смерти Л. А. Арцимовича.

В январе 1951 года результаты работ по развитию газовой центрифуги были доложены на заседании Технического совета, а в сентябре 1952 года группа Штеенбека была переведена из Сухуми в Ленинград на ОКБ Кировский завод. Здесь группа Штеенбека продолжила работу по созданию промышленного образца газовой центрифуги. В начале 1953 года на заседании Технического совета было признано преимущества газовой центрифуги группы Штеенбека над моделью, разрабатываемой под руководством Е.Каменева, и принято решение дальнейшего развития и производство центрифуг, разработанной группой Штеенбека. В дальнейшем, уже без участия группы Штеенбека, достоинства проектов обеих групп, как и оригинальный способ непрерывного отбора продукта — обогащенной газовой фракции урана, разработанный в группе профессора И. К. Кикоина, были реализованы в окончательных моделях газовой центрифуг, производимых в СССР. Эти выдающиеся работы обеспечили Советский Союз самой передовой технологией разделения изотопов урана.

Немецких учёных в сентябре 1953 года перевели на «карантин» и дали свободу выбора работы по открытой научной тематике. В связи с этим группа Штеенбека была переведена в Киев. В физическом институте Украинской Академии наук М.Штеенбек работает над проблемами полупроводников, а также публикует работу по геофизике. М. Штеенбек постоянно поднимал вопрос о возвращении его и его семьи в Германию, особенно в связи с тем, что он хотел, чтобы его старшая дочь имела возможность закончить гимназию непременно в Германии. Его сотрудники Гернот Циппе и Рудольф Шеффель также находились вплоть до отъезда в Германию вместе с ним в Киеве и были по сути безработными.

Возвращение в Германию

26 июля 1956 г. Штеенбеку разрешают переехать в ГДР. Сотрудники Штеенбека, Гернот Циппе и Рудольф Шеффель, которые оказались на Западе, патентуют технологию по газовым центрифугам в Западной Германии, известной сегодня как «Циппе-центрифуга».

Работа в Германии

С 1956 г. по 1959 г. M.Штеенбек работал в Йенском университете имени Фридриха Шиллера, где он преподавал в институте физики плазмы. Одновременно до 1960 г. он возглавлял Институт магнитных материалов в Йене, затем был там же директором Института магнитогидродинамики.

С 1956 г. был членом АН ГДР, с 1966 г. по 1972 г. — её вице-президентом. С 1957 г. по 1962 г. возглавлял работы по ядерной физике и энергетике ГДР. В 1966 году был избран иностранным членом Академии наук СССР по Отделению общей и прикладной физики.

Награды

• Награждён Большой золотой медалью им. М. В. Ломоносова (1972) за выдающиеся достижения в области физики плазмы и прикладной физики
• Награждён премией «Энергия» фонда Альфреда Круппа фон Болена (1977) за выдающийся вклад в развитие производства атомной энергии.

Мемуары

• Max Steenbeck Impulse und Wirkungen. Schritte auf meinem Lebensweg. (Verlag der Nation, 1977)

Труды

• R. Rompe and M. Steenbeck. Der Plasmazustand der Gase. In Ergebnisse der exakten Naturwissenschaften, volume 18, pages 257{376. Springer, 1939
• Max Steenbeck Probleme und Ergebnisse der Elektro- und Magnetohydrodynamik (Akademie-Verl., 1961)
• Max Steenbeck, Fritz Krause, and Karl-Heinz Rädler Elektrodynamische Eigenschaften turbulenter Plasmen (Akademie-Verl., 1963)
• Max Steenbeck Wilhelm Wien und sein Einfluss auf die Physik seiner Zeit (Akademie-Verl., 1964)
• Max Steenbeck Die wissenschaftlich-technische Entwicklung und Folgerungen für den Lehr- und Lernprozess im System der Volksbildung der Deutschen Demokratischen Republik (VEB Verl. Volk u. Wissen, 1964)
• Max Steenbeck Wachsen und Wirken der sozialistischen Persönlichkeit in der wissenschaftlich-technischen Revolution (Dt. Kulturbund, 1968)
• Max Steenbeck Impulse und Wirkungen. Schritte auf meinem Lebensweg. (Verlag der Nation, 1977)

Библиография

• Albrecht, Ulrich, Andreas Heinemann-Grüder, and Arend Wellmann Die Spezialisten: Deutsche Naturwissenschaftler und Techniker in der Sowjetunion nach 1945 (Dietz, 1992, 2001) ISBN 3-320-01788-8
• Barwich, Heinz and Elfi Barwich Das rote Atom (Fischer-TB.-Vlg., 1984)
• Heinemann-Grüder, Andreas Keinerlei Untergang: German Armaments Engineers during the Second World War and in the Service of the Victorious Powers in Monika Renneberg and Mark Walker (editors) Science, Technology and National Socialism 30-50 (Cambridge, 2002 paperback edition) ISBN 0-521-52860-7
• Hentschel, Klaus (editor) and Ann M. Hentschel (editorial assistant and translator) Physics and National Socialism: An Anthology of Primary Sources (Birkhäuser, 1996) ISBN 0-8176-5312-0
• Holloway, David Stalin and the Bomb: The Soviet Union and Atomic Energy 1939—1956 (Yale, 1994) ISBN 0-300-06056-4
• Naimark, Norman M. The Russians in Germany: A History of the Soviet Zone of Occupation, 1945—1949 (Hardcover — Aug 11, 1995) Belknap
• Oleynikov, Pavel V. German Scientists in the Soviet Atomic Project, The Nonproliferation Review Volume 7, Number 2, 1 — 30 [cns.miis.edu/pubs/npr/vol07/72/72pavel.pdf (2000)]. The author has been a group leader at the Institute of Technical Physics of the Russian Federal Nuclear Center in Snezhinsk (Chelyabinsk-70).
• Riehl, Nikolaus and Frederick Seitz Stalin’s Captive: Nikolaus Riehl and the Soviet Race for the Bomb (American Chemical Society and the Chemical Heritage Foundations, 1996) ISBN 0-8412-3310-1. This book is a translation of Nikolaus Riehl’s book Zehn Jahre im goldenen Käfig (Ten Years in a Golden Cage) (Riederer-Verlag, 1988); Seitz has written a lengthy introduction to the book. This book is a treasure trove with its 58 photographs.

Ссылки

• Храмов Ю. А. Штеенбек Макс Кристиан Теордор (Steenbeck Max Christian Theodor) // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 303. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52824.ln-ru Штеенбек, Макс] на официальном сайте РАН
• www.ihst.ru/projects/sohist/repress/academy/steenbeck.htm
• Штеенбек Макс // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [ark.cdlib.org/ark:/13030/ft5s200764/ Lawrence and His Laboratory] — II — A Million Volts or Bust in Heilbron, J. L., and Robert W. Seidel Lawrence and His Laboratory: A History of the Lawrence Berkeley Laboratory', Volume I. (Berkeley: University of California Press, 2000)
• [www.neimagazine.com/story.asp?sectioncode=76&storyCode=2024442 Tracking the technology] — Nuclear Engineering International, 31 August 2004
• [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9806EFDF1630F930A15750C0A9629C8B63 NYT] — William J. Broad Slender and Elegant, It Fuels the Bomb, New York Times March 23, 2004

См. также

Трофейные бригады

Отрывок, характеризующий Штеенбек, Макс

Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.