Шушинский, Фирудин

Фирудин Шушинский
азерб. Firudin Şuşinski
Дата рождения:	20 октября 1925(1925-10-20)
Место рождения:	Шуша
Дата смерти:	25 октября 1997(1997-10-25) (72 года)
Место смерти:	Баку
Страна:	Азербайджан Азербайджан
Научная сфера:	история, музыковедение
Альма-матер:	Азербайджанский государственный университет
Известен как:	исследователь истории города Шуша и биографий азербайджанских народных музыкантов
Награды и премии:	Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР

Фирудин Шушинский (азерб. Firudin Şuşinski, настоящая фамилия Фирудин Магомед оглы Гасанов; 20 октября 1925, Шуша — 25 октября 1997, Баку) — азербайджанский и советский музыковед и исследователь, Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР, автор более 400 статей и очерков.

Биография

Фирудин Гасанов родился 20 октября 1925 года в городе Шуша. Первое образование получил в Шуше. После окончания Шушинского педагогического училища был направлен в качестве учителя в школу села Малыбейли, где преподавал всего четыре месяца. В 1942 году отправился на фронт Великой Отечественной войны. Был награждён медалью «За отвагу».

Вернувшись после войны, некоторое время работал учителем литературы в школе города Агдам. В 1946 году приехал в Баку для получения высшего образования. В Баку Гасанов поступил на исторический факультет Азербайджанского государственного университета. С целью серьёзно заняться историей родного Карабаха, Фирудин Шушинский много времени проводил в архивах. В 1948 году Самед Вургун поручил Шушинскому подготовить материал на тему «Вагиф и Карабах». Эта статья была первой опубликованной работой Шушинского.

Также Шушинский интересовался биографией Наримана Нариманова, несмотря на резкую критику в адрес последнего в те годы. После окончания университета преподавал историю в школах № 45 и 61 города Баку.

В 1968 году была опубликована книга Фирудина Шушинского «Шуша», посвящённая истории и знаменитым личностям его родного города Шуша. В 70-е годы Шушинский занимался исследованием биографий азербайджанских народных музыкантов. Один за другим выходили его книги про Джаббара Каръягдыоглы, Сеида Шушинского. В 1979 году в Москве была опубликована его книга «Народные певцы и музыканты Азербайджана». В 2007 году по инициативе Национального Архивного Управления при Кабинете Министров Азербайджанской Республики и на основе собранных Шушинским материалов вышла в свет книга «Садыхджан», посвящённая жизни и творчеству тариста Мирза Садыха.

Скончался Фирудин Шушинский 25 октября 1997 года. Согласно собственному завещанию, был похоронен на «Кладбище Шахидов» в городе Барда.

Некоторые работы

• Певец любви. — Лит. Азербайджан 1966 № 6, с. 109—111. Об азерб. народном певце-ханенде ХIХ в. Саттаре.
• Сеид Шушинский. [Нар. артист Аз. ССР]. Баку, 1966. 111 с. с ил.: 1 л. портр. 3000 экз. 67 к. На азерб. яз.
• Жемчужина нашей музыкальной культуры. Лит. Азербайджан, 1967, № 4, с. 119 — 123 с портр. К творческой биографии азерб. нар. певца Д. Карягды-оглы.
• Родина талантов. — В кн.: Шушинский Ф. Шуша. Баку, Азерб. гос. изд-во, 1968, с. 98 — 131 с портр. Об азербайджанских музыкантах, выходцах из г. Шуша.
• Волшебное искусство. — «Лит. Азербайджан», 1968, № 6, с. 152—154 с портр. О таристе-виртуозе Курбане Примове (1880—1965).
• Свечение таланта. К 80-летию со дня рождения А. Оганезашвили. — «Лит. Азербайджан», 1969, № 7, с. 153—156
• Народные музыканты Азербайджана. [Вступит. статья М. Ибрагимова]. Баку, «Азернешр», 1970. 363 с. с ил. На азерб. яз. 35 000 экз. 1 р. 85 к.

Отрывок, характеризующий Шушинский, Фирудин

«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.