Азербайджанская народная музыка
Азербайджанская народная музыка неотделима от музыкального искусства других народов Ближнего и Среднего Востока, однако она отмечена самобытностью, ярким национальным своеобразием.
Народная музыка Азербайджана отличается разнообразием жанров — это песня, танец, ашугское творчество, мугам. Как и в песнях, в танцах нашли своё отражение тип темперамента их создателей.
В азербайджанской народной музыке существуют 7 основных ладов или мугамов: Раст, Шур, Сегях, Чахаргях, Шуштер, Баяты-Шираз, Гумаюн и несколько дополнительных мугамов. Семантика лада раст имеет важное значение, для мужественных и героических танцев. В женских танцах чаще применяются сегях, шур. В своей работе «Основы азербайджанской народной музыки» композитор Узеир Гаджибеков пишет:
По метро-ритмическому построению азербайджанская народная музыка подразделяется на музыку с четко выраженным метрическим размером и на музыку без какого-либо метра. Музыку с четко выраженным размером образуют народные песни, все виды народных танцев, а также «теснифы» (вокальная музыка) и «ранги» (инструментальная музыка). Размеры этих форм самые обыкновенные, т. е. 6/4, 4/4, 3/4, 2/4, 4/8. 6/8. 3/8. Совершенно отсутствуют такие размеры, как 7/8, 5/4, которые встречаются в музыке других народов Востока. Размер 4/4 является более характерным для азербайджанской музыки, чем 2/4.[1]
Одна из особенностей ладово-интонационной системы азербайджанской музыки — наличие микроинтервалики (в октаве 17 ступеней)[2].
Музыкальные инструменты
Азербайджанские музыкальные инструменты довольно разнообразны (их около 60). Широко распространены духовые — тутэк, баламан, или балабан, зурна; струнно-щипковые — тар, саз (его разновидности: дшурэ-саз — маленький саз, бейюк-саз — большой саз, голтух-саз — подмышечный саз), уд, канон; струнно-смычковые — кяманча; ударные — даф (бубен), нагара, гоша-нагара. Среди старинных инструментов, вышедших из обихода,- зурна, кавал, мусигар, нэсрир, пейпур, эрганун (духовые); чагане, пандура (струнно-смычковые); барбет, руд, рубаб, канун, ченг (струнно-щипковые); тэбль, кус, думбек (ударные).
1 мая 1932 года композитор Узеир Гаджибеков создал первый нотный оркестр азербайджанских народных инструментов им. С.Рустамова[3], а в январе 2000 года при Азербайджанской государственной филармонии был создан Азербайджанский государственный оркестр народных инструментов[4].
5 декабря 2012 года азербайджанское искусство исполнения на таре было включено в список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО[5].
Мугам
Муга́м основной жанр азербайджанской музыкальной устной классической традиции наряду с песенно-танцевальным фольклором. В 2003 году ЮНЕСКО объявило мугам одним из «шедевров устного и нематериального наследия человечества»[6].
Текстами мугамов служат обычно стихи поэтов-классиков. Для мугамов характерны элементы многоголосия: выдерживание в аккомпанементе опорных ступеней вокала мелодии, имитационное построение партии тара и кеманчи. Контрастность мелодичных линий возникает в разновидности этого жанра - зерби-мугамах, в которых импровизационная вокальная партия звучит на фоне остинатных, ритмически чётких мотивов инструментов сопровождения ("Эйраты", "Аразбары" и др.). Известные мугаматисты 19-20 вв. - певцы Гаджи Гули, Кечачи Мамед, Ислам Абдуллаев, Меджид Бейбутов, Мешади Джамиль Амиров, Джаббар Карягды, Сеид Шушинский, Зульфи Адигезалов; таристы Садых Асад оглы, или Садыхджан (реформатор тара и основатель школы современной игры на этом инструменте), К. Примов, М. Мансуров, А. Бакиханов. В нач. 20 в.особую популярность имел ансамбль, в который входили Д. Карягды, К. Примов, С. Оганезашвили (кеманчист); ансамбль концертировал и за пределами Азербайджана (Варшава, Киев, Петербург и др.). Среди современных мугаматистов - певцы X. Шушинский, А. Алиев, С. Кадымова, Ш. Алекперова, таристы Б. Мансуров, Э. Дадашев, Г. Мамедов и др. Большая часть мугаматистов родом из Карабаха, в частности из г. Шуши.
Ашугская музыка
Искусство ашугов включает в себя крестьянский фольклор. Оно импровизационно, но имеет определённые стилистические признаки (многократные точные или вариантные повторы коротких попевок, иногда одного звука, небольшой диапазон мелодий и др.) Среди выдающихся ашугов прошлого - Гурбани, А. Туфарганлы (16 в.), Шикесте Ширин (18 в.), Алескер (19 в.); современности - А. Рзаев, М. Байрамов, И. Юсифов, Ш. Годжаев и др
Тесниф
Напишите отзыв о статье "Азербайджанская народная музыка"
Примечания
- ↑ [musbook.musigi-dunya.az/ru/ritm.html Ритмические особенности азербайджанской музыки], Основы азербайджанской народной музыки.
- ↑ [www.music-dic.ru/html-music-keld/a/235.html Азербайджанския музыка], Музыкальный энциклопедический словарь.
- ↑ [uzeyirbook.musigi-dunya.az/ru/data.pl?id=679&lang=RU Оркестр азербайджанских народных инструментов], Электронная энциклопедия Узеира Гаджибекова.
- ↑ [www.mct.gov.az/?/ru/cgroups/view/54/ Азербайджанский Государственным Оркестр Народных Инструментов], Министерство Культуры и Туризма Азербайджанской Республики.
- ↑ [www.unesco.org/new/en/media-services/single-view/news/four_new_items_inscribed_on_unescos_representative_list_of_the_intangible_cultural_heritage_of_humanity/ Four new items inscribed on UNESCO’s Representative List of the Intangible Cultural Heritage of Humanity] (англ.)
- ↑ [portal.unesco.org/geography/en/ev.php-URL_ID=2440&URL_DO=DO_TOPIC&URL_SECTION=201.html Мугам на портале ЮНЕСКО (англ.)]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Азербайджанская народная музыка
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
