Экимян, Алексей Гургенович
Поделись знанием:
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
| Алексей Экимян | ||||||||||||||
 | ||||||||||||||
| Основная информация | ||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | ||||||||||||||
| Место рождения | ||||||||||||||
| Дата смерти | ||||||||||||||
| Место смерти | ||||||||||||||
| Страна | ||||||||||||||
| Профессии | ||||||||||||||
| Награды |
| |||||||||||||
| [kkre-17.narod.ru/ekimyan.htm Сайт] | ||||||||||||||
Алексе́й Гурге́нович Экимя́н (арм. Ալեքսեյ Հեքիմյան, 10 мая 1927, Баку — 24 апреля 1982, Москва) — советский композитор армянского происхождения, автор популярных песен, Заслуженный деятель искусств Армянской ССР, генерал-майор милиции, заместитель начальника Московского областного УВД.
Содержание
Биография
Алексей Экимян родился в Баку в 1927 году, когда его матери было 16 лет. Отец оставил семью. Рос в семье брата матери — военного.
В 1933 году в Ереване Экимян, кроме обычной школы стал учиться в музыкальной, играл на скрипке, однако продолжить образование ему не удалось.
С началом Великой Отечественной войны бросил образование в обеих школах и, чтобы прокормиться, работал на железной дороге.
С 1944 года участвовал в восстановлении Харькова, где подружился с бывшими фронтовиками, которые посоветовали ему пойти работать в милицию. По их настоянию закончил в Харькове вечернюю школу.
В 1946 году вернулся в Ереван и пошёл работать в милицию. В 1947 году его направили учиться в среднюю школу милиции во Владимире.
В 1954 году прошел конкурс и поступил в Высшую школу МВД СССР в Москве. Во время учёбы стал участвовать в художественной самодеятельности школы МВД, где познакомился с будущей женой Валентиной Михайловной Карповой, певшей в хоре.
В 1957 году для молодёжного международного фестиваля в Москве сочиняет первое произведение — «Фестивальный вальс», получившее на фестивальном конкурсе художественной самодеятельности МВД СССР 1-е место и Почётную грамоту.
С 1957 года, после окончания учёбы, — старший лейтенант, начальник Красностроительского отделения милиции Московской области. Служил в Бирюлёве, Серпухове.
В 1963 году подполковник, возглавил уголовный розыск Московской области. Благодаря своей принципиальности и умению наводить порядок на участках быстро сделал карьеру, дослужился до генеральского звания. Коллеги в погонах даже не представляли, что по вечерам он пишет музыку.
В 1969 году написал первую песню «Случайность» на стихи Е. Долматовского, прозвучавшую по радио только в 1975 году, благодаря исполнению и записи Анны Герман.
В 1970 году досрочно получает звание «генерал-майор милиции».
В 1973 году по предложению Арама Хачатуряна и Оскара Фельцмана А. Экимяна принимают в Союз композиторов СССР. Членский билет вручил лично первый секретарь Союза Тихон Хренников.
В марте 1973 года дал первый большой творческий вечер в московском Доме кино. В конце этого же года подал рапорт об отставке по болезни. Организует небольшой творческий коллектив, в составе которого выступает с концертами по стране. Знакомится с Робертом Рождественским, с которым начинает сотрудничать.
В 1980 году вышла пластинка «Пожелание» с двенадцатью песнями Экимяна в исполнении Вахтанга Кикабидзе.
Прожив две судьбы — генеральскую и композиторскую, А. Экимян оставался скромным человеком. Так, многие знакомые Экимяна только после его смерти узнали о его огромной славе в Армении. Ещё в начале 1970-х годов, создав несколько армянских циклов — около 80 песен на слова армянских поэтов, — он стал в Армении национальным героем. В же годы Алексей Гургенович получил звание заслуженного деятеля искусств Армении.
Песни Экимяна исполняли Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон, Вахтанг Кикабидзе, Муслим Магомаев, Лев Лещенко, Николай Гнатюк, Анна Герман, Георгий Минасян, Лусине Закарян, София Ротару, Нани Брегвадзе, ансамбли «Самоцветы», «Пламя», «Арника» и другие популярные исполнители.
Алексей Гургенович перенёс три инфаркта. На состояние здоровья повлияли сложность его работы в угрозыске, а также творческие метания композитора.
Экимян скончался скоропостижно 24 апреля 1982 года в госпитале МВД, не дожив до 55 лет. Причиной смерти стала болезнь сердца.
По настоянию правительства Армении похоронен в Ереване — в Пантеоне особо почитаемого в городе Тохмахского кладбища[1].
Семья
Жена — Валентина Михайловна Экимян, преподаватель немецкого языка в Высшей школе МВД СССР в Москве.
Сыновья — Рафаэль Экимян, полковник милиции; Михаил Экимян, композитор.
Наиболее известные песни
- А глаза всё смотрят на дорогу (Ф. Лаубе), исп. Людмила Зыкина
- А любовь всё жива (В. Боков), исп. Людмила Зыкина
- А с чем сравнить любовь (М. Рябинин), исп. София Ротару
- Ай лазат (Р. Гамзатов/Я. Козловский), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Армия державы трудовой (В. Малкин), исп. АПП МВО
- Берегите друзей (Р. Гамзатов/Н. Гребнев), исп. Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев, Стахан Рахимов
- Бессердечная (М. Рябинин), исп. Вахтанг Кикабидзе
- В стороне звенигородской (Ф. Лаубе), исп. Галина Ненашева
- Вишнева сопiлка (Ю. Рыбчинский), исп. ВИА «Арника»
- Возле леса у опушки (народная), исп. Трио «Рябинушка»
- Вот и весь разговор (Ф. Лаубе), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Вся жизнь впереди (Р. Рождественский), исп. ВИА «Самоцветы»
- Гюльсара (М. Танич), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Давай тоску разделим пополам (В. Боков), исп. Валентина Дворянинова
- Довга дорога (Б. Стельмах), исп. ВИА «Арника»
- Ереван — это песня (А. Сармен/Н. Горохов), исп. Георгий Минасян
- Если в мире тысяча мужчин (Р. Гамзатов), исп. Иосиф Кобзон
- Если любишь, позови (М. Рябинин), исп. Раиса Мкртычян
- Есть множество слов (И. Шаферан), исп. Вадим Мулерман
- Ещё раз о письмах (В. Лазарев), исп. Майя Кристалинская
- Жалею тебя (Ф. Лаубе), исп. Людмила Зыкина
- Заветные слова (Е. Синицын), исп. Муслим Магомаев
- Золотёна (А. Поперечный), исп. Евгений Беляев
- Как живёте — можете, удальцы мужчины? (Р. Гамзатов/Н. Гребнев)
- Катерина (К. Морозова), исп. ВИА «Арника»
- Керчаночка (Ф. Лаубе), исп. Иосиф Кобзон
- Когда приходит любовь (П. Леонидов), исп. Муслим Магомаев
- Кунак (Р. Гамзатов), исп. Дмитрий Гнатюк
- Лучше нашего солдата не поёт никто (В. Харитонов), исп. Геннадий Белов
- Мать мне пела (М. Карим/Е. Василевская), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Мне другой любви не надо (В. Боков), исп. Людмила Зыкина
- Мой бубен (Р. Гамзатов), исп. Анна Герман
- Мой Новороссийск (Ф. Лаубе), исп. Лев Лещенко
- Мы молодые (Р. Гамзатов), исп. Лев Лещенко
- Не говорю, что я красивый (В. Боков), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Не надо печалиться (Р. Рождественский), исп. ВИА «Пламя»
- О чём ты говоришь (М. Рябинин), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Обо всём не скажешь в песне (И. Шаферан), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Ой, зима, зима (В. Боков), исп. Евгений Беляев
- Оптимистическая песня (М. Танич), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Останься, молодость (Ф. Лаубе), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Песня ветеранов (В. Белов), исп. Владимир Трошин
- Песня о матери (Л. Ошанин), исп. Людмила Зыкина
- Подари мне платок (М. Агашина), исп. Галина Ненашева
- Пожелание (Р. Гамзатов/Н. Гребнев), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Почему (А. Сагьян), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Проклятие (Р. Гамзатов), исп. Юрий Богатиков
- Родилась я на русской земле (Л. Хаустов), исп. Людмила Зыкина
- Русская сказка (Ф. Лаубе), исп. ВИА «Самоцветы»
- Рыбачий посёлок (В. Малков), исп. Иосиф Кобзон
- Седина (Ф. Лаубе), исп. Кр. АПП СА
- Сержантский вальс (М. Кравчук), исп. Иосиф Кобзон
- Синие моря (Е. Долматовский), исп. Олег Анофриев
- Случайность (Е. Долматовский), исп. Анна Герман, Вадим Мулерман, Эдуард Хиль
- Слышишь, юность (М. Пляцковский), исп. Лев Барашков
- Снегопад (А. Рустайкис), исп. Валентина Толкунова, Нани Брегвадзе
- Солдатская любовь (В. Харитонов), исп. Эдуард Хиль
- Солдаты вас благодарят (С. Бенке), исп. АПП МВО
- Солдаты порядка (В. Малков), исп. Владимир Трошин
- Сонячний дощ (Ю. Рыбчинский), исп. ВИА «Арника»
- Стали танки на привал (Ю. Полухин), исп. Ансамбль МВО
- Старики (Ф. Лаубе), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Счастливая песня (М. Рябинин), исп. София Ротару
- Сыновьям (Р. Гамзатов/Н. Гребнев), исп. Дмитрий Гнатюк
- Тамада (М. Танич), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Три берёзоньки (В. Боков), исп. ВК «Улыбка»
- Ты навстречу мне идёшь (М. Пляцковский), исп. Евгений Беляев
- У зелёного Тамбова (Л. Ошанин), исп. хор им. Пятницкого
- Удивительный остров (М. Танич), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Фронтовая сестра (М. Рябинин), исп. Юрий Богатиков
- Чем Россия сильна (Е. Карасёв), исп. Галина Ненашева
- Что-то часто Россия мне снится (С. Бенке), исп. Людмила Зыкина
- Шире круг (И. Резник и В. Гин), исп. Надежда Чепрага
- Это всё зависит только от тебя (Е. Долматовский), исп. Эдуард Хиль
- Это слово — мама (Р. Гамзатов/Н. Гребнев), исп. Вахтанг Кикабидзе
- Я пою о Родине своей (О. Фадеева), исп. Людмила Зыкина
- Я приду (М. Пляцковский), исп. Эдуард Хиль
- Я прошу твоей руки (М. Рябинин), исп. Николай Гнатюк
- Я эти руки женские целую (Р. Гамзатов/И. Озерова), исп. Эдуард Хиль, Юрий Богатиков
- Яблонька (М. Рябинин), исп. ВИА «Верасы»
Фильмы
- Документальный фильм-концерт «Дороги моей памяти», студия «Ереван» (1979, 27 мин.)[2].
- «Я пою о Родине своей». Фильм-концерт песен композитора Алексея Экимяна. Производство ТО «Экран» Центрального телевидения, 1974 г.
- «Последняя песня», телефильм, телеканал «Россия», телекомпания «Мира-продакшн», 2009 год[3].
Награды за службу в МВД СССР
- Орден Красной Звезды
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «За боевые заслуги»
- Юбилейная медаль «За доблестный труд (За воинскую доблесть). В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
- Медаль «За отличную службу по охране общественного порядка»
- Юбилейная медаль «50 лет советской милиции»
- Три медали «За безупречную службу»: 1-й, 2-й и 3-й степени
Библиография[4]
- А. Г. Экимян. «Пою о Родине своей». Для голоса с сопровождением фортепиано / С предисловием — М., 1969. — 44 с.
- А. Г. Экимян. «Лирические песни». Сборник песен. Для пения (соло, дуэт, хор) с сопровождением баяна / Вступительная статья В. Мурадели. — М.: Воениздат, 1970. — 152 с., портреты.
- А. Г. Экимян. «Берегите друзей». Песни для голоса в сопровождении фортепиано (баяна) / Предисловие Л. Ошанина. — М.: «Советский композитор», 1972. — 78 с., включ. обл. портреты.
- А. Г. Экимян. «Добрый аист». Песни для голоса в сопровождении фортепиано / Предисловие нар. арт. СССР, лауреата Ленинской премии А. И. Хачатуряна. — Ереван: «Айастан», 1973. — 91 с., портреты.
- А. Г. Экимян. «Вся жизнь впереди!» Песни для голоса (хора) в сопровождении фортепиано (баяна) / Предисловие Р. Гамзатова. — М.: «Советский композитор», 1977. — 79 с., портреты.
- А. Г. Экимян. «Доброго возвращения, журавль». Песни для голоса в сопровождении фортепиано / Предисловие А. Хачатуряна. — Ереван. «Советакан грох», 1978. — 208 с., портреты.
- А. Г. Экимян. «Спасибо вам, мама». Для голоса с сопровождении фортепиано; h-es.2 / Слова Д. Е. Луценко. — Киев: «Мистецтво», 1979. — С., слож. в 1 л.
- А. Г. Экимян. «Солнечный дождь». Песни для голоса (ансамбля, хора) в сопровождении фортепиано (баяна, гитары). — М.: «Советский композитор», 1982. — 119 с., портреты.
- А. Г. Экимян. «Снегопад». Для ансамбля с сопровождении фортепиано / Слова А. Рустайкис; перевод с рус. Л. Ревы. — Киев: «Музыкальная Украина», 1982. — 1 л., слож. в 8 с.
- А. Г. Экимян. «Мой Карабах». Песни. Для пения (соло, ансамбля) в сопровождении фортепиано / Составитель М. К. Бегларян. — Ереван: «Анаит», 1990. — 87 с., портреты.
Напишите отзыв о статье "Экимян, Алексей Гургенович"
Примечания
- ↑ См. [m-necropol.narod.ru/ekimyan-alexei.html фото надгробия] на сайте m-necropol.narod.ru
- ↑ [www.arm-cinema.am/Films/Documentary/docright1.htm Официальный список армянских фильмов]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=E0TFeOcHksE «Последняя песня»]
- ↑ [old.rsl.ru/table.jsp?f=1003&t=3&v0=%D0%AD%D0%BA%D0%B8%D0%BC%D1%8F%D0%BD%2C+%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B9+%D0%93%D1%83%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87&f=1009&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&cc=a1&s=2&ss=-31&ce=4 Российская государственная библиотека ]
Ссылки
- [kkre-17.narod.ru/ekimyan.htm Алексей Экимян на сайте проекта «Красная книга российской эстрады» (биография, записи песен)]
- [www.peoples.ru/art/music/composer/alexey_ekimyan/index.html Биография]
- [www.khachkar.ru/encyclopedia/?id=190 Экимян Алексей // Журнал «Хачкар». Энциклопедия армянской жизни]
Отрывок, характеризующий Экимян, Алексей Гургенович
Наполеон опустил голову и долго молчал.– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Категории:
- Родившиеся 10 мая
- Родившиеся в 1927 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Баку
- Умершие 24 апреля
- Умершие в 1982 году
- Умершие в Москве
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы XX века
- Кавалеры ордена Красной Звезды
- Награждённые медалью «За боевые заслуги»
- Награждённые медалью «За оборону Кавказа»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «За отличную службу по охране общественного порядка»
- Награждённые медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «За безупречную службу» 1 степени
- Награждённые медалью «За безупречную службу» 2 степени
- Награждённые медалью «За безупречную службу» 3 степени
- Заслуженные деятели искусств Армянской ССР
- Генерал-майоры милиции (СССР)
- Милиционеры
- Похороненные на Тохмахском кладбище
