Эппингер, Фёдор Иванович

Эппингер, Фёдор Иванович
Род деятельности:	архитектор
Дата рождения:	18 февраля 1816(1816-02-18)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	11 августа 1873(1873-08-11) (57 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Награды и премии:	большая и малая серебряные и малая золотая медаль Императорской Академии Художеств по архитектуре

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Фёдор Ива́нович Эппингер (18 февраля 1816, Санкт-Петербург — 11 августа 1873, Санкт-Петербург) — архитектор, известен проектом реставрации Латеранского дворца, за создание которого был удостоен бриллиантового перстня Николая I.

Начало карьеры

Родился в семье инструментального мастера в Петербурге. Поступил в Главное немецкое училище в 1826 году. В ноябре 1833 выдержал конкурс в казеннокоштные воспитанники Императорской Академии Художеств по архитектуре и был учеником проф. А. Тона. В 1839 г. Эппингер окончил Академию со званием художника 14 класса и большой золотой медалью, полученной за составление проекта театрального училища. Кроме того, был награждён еще за успехи в живописи перспективной акварелью большой серебряной медалью.

Заграничная командировка

Будучи младшим помощником архитектора при постройке Введенской церкви л.-гв. Семеновского полка, Федор Иванович был отправлен в 1841 г. Академией на казенный счет за границу для усовершенствования, на что ему давала право золотая медаль. Прибыв в Рим 11 августа 1841 г., он занялся изучением местных памятников зодчества, делая чертежи и акварельные рисунки замечательных церквей, дворцов, надгробных памятников, фонтанов и проч. не только Рима, но и других городов Италии. Вместе с некоторыми другими пенсионерами Академии — Бенуа, Кракау, Резановым и Росси — он приготовлял рисунки деталей Орвиетского собора, за что были награждён золотыми и бронзовыми медалями. Но самой главной работой Эппингера в это время был проект реставрации Латеранского дворца в Риме. Впоследствии был награждён бриллиантовым перстнем Николая I за сделанные эскизы. Пробыв за границей дольше положенного на командировку шестилетнего срока в Россию архитектор вернулся только осенью 1849 г.

Жизнь и творчество на Родине

По возвращении сразу же получил звание академика архитектуры и в том же 1850 г. занял место архитектора в чертежной 1-го округа путей сообщения. В следующем году вынужден был оставить эту должность ради проекта Императорского загородного дворца на звание профессора. Впрочем, вскоре он опять поступил на службу, взяв на себя в 1853 г. должность старшего архитектора Попечительного совета заведений общественного призрения и в 1857 году — архитектора при департаменте внешней торговли. Созданные в ходе занятости Эппингером работы свидетельствовали о высоком уровне архитектора, поэтому Академия, «во внимание к особенному искусству и отличным познаниям по части художеств, доказанным трудами, заслужившими известность», признала его в 1858 г. профессором архитектуры, а затем и штатным профессором Академии по архитектуре вместо умершего К. Бейне. Сделавшись таким образом членом совета Академии и преподавателем в ней архитектуры, Федор Иванович стал полезным руководителем для молодых художников. Занимаясь в Академии, он не бросал, однако, и своих прежних должностей. Получив в 1860 г. новое назначение главного архитектора учреждений императрицы Марии Феодоровны, Эппингер построил в Петербурге здание богадельни для престарелых и одержимых неизлечимыми болезнями, основанной в память совершеннолетия цесаревича Николая Александровича.

Завершение карьеры

Еще будучи в Риме, Федор Иванович чувствовал себя нездоровым, почему и было предложено ему избрать для местопребывания другой город, с более здоровым климатом. По возвращении на родину он не поправил своего здоровья, и болезнь его все развивалась, так что в 1867 году он вынужден был вновь поехать за границу для лечения.

Возвратившись из своего девятимесячного отпуска, он чувствовал себя еще настолько плохо, что не мог продолжать свои занятия в Академии, вышел в отставку в 1868 году и вновь поехал за границу. Но и это вторичное путешествие не помогло ему. Через некоторое время по возвращении в Петербург он умер 11 августа 1873 года.

Его младший брат Мартин (род. 1822), который также стал архитектором, умер годом ранее.

Литература

• Сомов А. И.,. Эппингер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.orbis.spb.ru/topohron/personal/1006274.htm Санкт-Петербургские ассамблеи]

Отрывок, характеризующий Эппингер, Фёдор Иванович

– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.