Эчеваррия Родригес, Хавьер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Хавьер Эчеваррия Родригес
Javier Echevarría Rodríguez
2-й Прелат Опус Деи
20 апреля 1994 года
Церковь: Римско-католическая церковь
Предшественник: Епископ Альваро дель Портильо
 
Рождение: 14 июня 1932(1932-06-14) (91 год)
Мадрид, Испания
Принятие священного сана: 7 августа 1955 года
Епископская хиротония: 6 января 1995 года
Его Преосвященство епископ Хавьер Эчеваррия Родригес (исп. Javier Echevarría Rodríguez; род. 14 июня 1932, Мадрид, Испания) — католический епископ, нынешний прелат Опус Деи с 20 апреля 1994 года, титулярный епископ Чилибии с 21 ноября 1994 года.

Биография

Защитил докторантуру по гражданскому и каноническому праву. В Опус Деи вступил в 1948 году. В священники был рукоположён 7 августа 1955 года и стал близким сотрудником святого Хосемарии Эскривы, секретарём которого работал с 1953 года вплоть до его кончины в 1975 году. Является членом Генерального Совета Опус Деи с 1966 года.

В 1975 году Альваро дель Портильо, преемник святого Хосемарии Эскривы, назначил Хавьера Эчеваррию Родригеса генеральным секретарем Опус Деи. В 1982 году, когда Оpus Dei был провозглашен персональной Прелатурой, он стал её генеральным викарием.

С 1981 года он является консультантом Конгрегации по канонизации святых, с 1995 года — Конгрегации по делам духовенства, а с 2000 года — Верховного Трибунала Апостольской Сигнатуры.

После его избрания Съездом верных прелатуры и назначения Иоанном Павлом II прелатом Опус Деи 20 апреля 1994 года. С 21 ноября 1994 года — титулярный епископ Чилибии, Папа римский рукоположил его в епископы 6 января 1995 года в Соборе святого Петра.

Напишите отзыв о статье "Эчеваррия Родригес, Хавьер"

Ссылки

  • [www.opusdei.kz/art.php?p=23169 Биография] (рус.)
  • [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bechr.html Информация] (англ.)

Отрывок, характеризующий Эчеваррия Родригес, Хавьер

– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.