Дюринг, Юхан Кристоффер фон

Юхан Кристоффер фон Дюринг (швед. Johan Kristoffer von Düring; 22 июля 1695, Бремен — 5 января 1759, Стокгольм) — шведский фельдмаршал и политический деятель.

Биография

Отцом Дюринга был полковник Иоганн Кристоффер Дюринг, матерью — баронесса Анна Сабина Гротхузен.

В раннем возрасте вступил на военную службу. Был корнетом в одном из гольштинских драгунских полков, вместе с которым последовал в Брабант, где в 1710 году участвовал в битве при Мальплаке. В том же году стал капитаном в пехотном полку генерал-лейтенанта Банера.

В 1712 году поступил на шведскую службу и спустя два года был произведён в подполковники. В 1715 году участвовал в сражении при Штрезове на Рюгене. За отвагу, проявленную при обороне Штральзунда, Дюрингу 7 декабря 1715 года было присвоено звание полковника. После капитуляции города попал в плен к датчанам, которые разрешили ему проживать в Гамбурге. В 1717 году через Голландию добрался морем до Гётеборга, после чего король назначил его полковником одного из немецких полков.

В 1718 году участвовал в осаде Фредриксхаля, а в 1719 году — в обороне побережья Швеции от русских десантов. В этом же году был удостоен баронского титула. В 1721 году стал «вторым полковником» Северосконского кавалерийского полка, который в 1727 году перешёл под его командование. В 1730 году Дюринг становится генерал-майором, в 1740 году — генерал-лейтенантом, а ещё три года спустя — генералом от кавалерии.

Поскольку Дюринг был сторонником реваншистской войны с Россией, в 1738 году партия «шляп» ввела его в Секретный комитет, однако при более зрелом рассмотрении вопроса он изменил своё мнение относительно шансов Швеции в возможной войне и на риксдаге 1740—1741 годов выступил против её начала. После того как разгоревшаяся русско-шведская война приняла для Швеции нежелательный оборот, Дюрингу было присвоено генеральское звание. Одновременно ему предложили возглавить шведские войска в Финляндии, однако он отказался.

На риксдаге 1742—1743 годов, находясь ещё в составе Секретного комитета, он перешёл на сторону партии «колпаков». Он участвовал в их совещаниях и активно выступал за назначение шведским престолонаследником датского кронпринца. После закрытия риксдага Дюринг в качестве посланника выехал в Россию. Во время своего пребывания там он завязал полезные связи. На риксдаге 1746—1747 годов он активно на русские деньги действовал в пользу свержения правительства «шляп».

В 1748 году Дюринг был награждён орденом Серафимов, а в 1751 году произведён в фельдмаршалы. В этом же году ему был дарован титул графа. С 1753 года исполнял обязанности губернатора Стокгольма.

Со временем Дюринг примирился со «шляпами», которые на риксдаге 1755—1756 годов вновь ввели его в состав Секретного комитета. В этот период он активно выступал против стремления короля усилить свою власть.

Семья

С 1720 года был женат на дочери графа Карла Бунде Катарине Маргарете.

Источники

• Biographiskt lexicon öfver namnkunnige svenska män. — B. 4 — Upsala, 1838.
• Svenskt biografiskt handlexikon. — Stockholm, 1906.

Отрывок, характеризующий Дюринг, Юхан Кристоффер фон

– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.