Смосарская, Ядвига

Ядвига Смосарская
польск. Jadwiga Smosarska
Дата рождения:	23 сентября 1898(1898-09-23)
Место рождения:	Варшава, Царство Польское Российская империя
Дата смерти:	1 ноября 1971(1971-11-01) (73 года)
Место смерти:	Варшава Польша
Гражданство:	Польша Польша
Профессия:	актриса
Направление:	кинематограф, театр

Ядвига Смосарская (польск. Jadwiga Smosarska; 23 сентября 1898, Варшава — 1 ноября 1971, там же) — польская актриса театра и кино.

Биография

Окончила частный пансион в Варшаве. Ещë будучи ученицей, в конце 1916 года дебютировала на сцене столичного Театра Польского в драме «Небожественная комедия» З. Красинского в роли Первой Дамы.

Брала частные уроки актёрского мастерства. Затем училась в драматической школе в Варшаве, которую окончил в 1920 году. До начала второй мировой войны выступала на сценах многих варшавских театров (Rozmaitości — 1920—1923 г., Polski и Mały — 1924 г., Letni — 1927 г., Narodowy, Nowy, Letni и Polski — 1928—1939 г.). На сценах Варшавы сыграла в спектаклях более 40 ролей.

В 1919 году сыграла свою первую роль в кино «Во имя счастья» (пол. Dla szczęścia) по драме С. Пшибышевского. Хотя Я. Смосарская сыграла в 26 польских фильмах, она, главным образом, была театральной артисткой.

Роли в кино, однако, принесли ей бо́льшую популярной. По мнению зрители и критики считали Я. Смосарскую самой яркой звездой довоенного польского кино.

В 1932 году после сыгранной роли княгини Ловицкой, ею заинтересовались американские режиссёры. Ядвига, однако отклонила выгодный контракт с одной из ведущих голливудских студий, не желая на долгое время покинуть Польшу.

После начала войны она переехала в Литву, а затем в США, где занималась общественной работой в среде польских эмигрантов. В 1941 году организовала «Комитет помощи польским актëрам в изгнании». С весны 1944 г. играла в Польском Театре Артистов в Нью-Йорке.

В послевоенный период — одна из организаторов Лиги польского актëра. После 1945 года неоднократно приезжала на родину, а в 1970 г. вернулась в Польшу и поселилась в Варшаве.

Умерла в 1971 году и похоронена на Аллее Заслуженных кладбища «Старые Повонзки» в Варшаве.

Фильмография

• 1919 — Во имя счастья / Dla szczęścia  — Хелена
• 1920 — Геройство польского скаута / Bohaterstwo polskiego skauta — Ганка
• 1921 — Чудо над Вислой / Cud nad Wisłą — Криста
• 1922 — Тайна трамвайной остановки / Tajemnica przystanku tramwajowego — Казимира
• 1922 — Выстрел / Strzał — Мари Гронская
• 1922 — Кизя / Kizia — Кизя-Мизя
• 1923 — Невольница любви / Niewolnica miłości — Бронка
• 1924 — О чём не говорят / O czem się nie mówi — Франя
• 1925 — Прекрасная грешница Ивонка / Iwonka — Ивонка
• 1926 — Прокажённая / Trędowata — Стефка Рудецкая
• 1927 — Усмешка судьбы / Uśmiech losu — Ирена Глебоцкая
• 1927 — Земля обетованная / Ziemia obiecana — Анка Куровская
• 1928 — Тайна древнего рода / Tajemnica starego rodu — Алиция-сестра князя / Лидия, дочь рыбака
• 1929 — Греховная любовь / Grzeszna miłość — Моника
• 1930 — В Сибирь / Na Sybir — Рена Чарская
• 1932 — Княгиня Лович / Księżna Łowicka — Жанетта Грудзинская
• 1932 — Год 1914 / Rok 1914 — Ганка
• 1933 — Прокурор Алиция Горн / Prokurator Alicja Horn — Алиция Горн
• 1934 — Разве Люцина девушка? / Czy Lucyna to dziewczyna? — Люцина Бортновская или Юлиан Квятковский
• 1935 — Две Иоаси / Dwie Joasie — Иоася
• 1936 — Ядзя / Jadzia — Ядвига
• 1936 — Барбара Радзивилл / Barbara Radziwiłłówna — Барбара Радзивилл
• 1937 — Улан князя Юзефа / Ułan Księcia Józefa — Кася
• 1937 — Солгавшая / Skłamałam — Хелена Урбанкувеа-Бурская
• 1939 — Жизнь перевернулась / Życie na opak (фильм остался незаконченным, в связи с началом войны)

Литература

• «Polski Słownik Biograficzny» t. 39. s. 346—350.

Ссылки

• [www.filmpolski.pl/fp/index.php/21322 Jadwiga Smosarska] на сайте filmpolski.pl  (польск.)
• [fototeka.fn.org.pl/strona/wyszukiwarka.html?search_type=osoba&key=Smosarska+Jadwiga Фотографии на сайте fototeka.fn.org.pl]

Отрывок, характеризующий Смосарская, Ядвига

– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.