130-мм корабельная пушка образца 1913 года (Б-7)

130-мм корабельная пушка образца 1913 года (Б-7) — российская и советская корабельная пушка.

130-мм корабельная пушка образца 1913 года

Качающаяся часть орудия на норвежском острове Самсунд
История производства
Страна производства	Российская империя СССР
Изготовлено, ед.:	571
История службы
Состояло на вооружении:	СССР СССР
Характеристики орудия
Калибр, мм:	130
Длина ствола, мм/калибров:	55 клб
Тип затвора:	поршневой
Скорострельность, выстрелов в минуту:	5-8
Характеристики артустановки
Общая масса АУ, кг:	17 160
Угол подъёма ствола, °:	40
Максимальная дальность стрельбы, м:	20 300

История

1 июня 1911 года Главное управление кораблестроения (ГУКС) выдало Обуховскому сталелитейному заводу (ОСЗ) заказ на создание 130-мм корабельной пушки с длиной ствола в 60 калибров. 2 марта 1912 года чертежи двух вариантов пушки — с гильзовым и картузным заряжанием — были переданы на утверждение в ГУКС. 12 июля 1912 года ГУКС утвердило картузный вариант с длиной ствола 55 калибров.

Для нового орудия ОСЗ разработал полуавтоматический затвор собственной конструкции, но 7 сентября 1912 года из ГУКС последовало указание делать затвор по образцу затворов Виккерса для 120-мм пушек.

В 1912 году ОСЗ изготовил два опытных станка — один с гидравлическим, другой с пружинным накатником. В сентябре 1912 года ГУКС утвердило станок с пружинным накатником.

В апреле 1927 года на полигоне пришли испытания пушки с пружинным досылателем, разработанным заводом «Большевик» (бывш. ОСЗ). Скорострельность достигла 7-8 выстрелов в минуту при угле возвышения +28°, однако ряд выявленных недостатков не позволил принять досылатель на вооружение.

В 1930 году пушку модернизировали на заводе «Большевик» — оснастили досылателем и довели угол возвышения до +40°. Модернизированная установка получила индекс Б-7.

В сентябре 1931 года заводу «Большевик» был дан заказ на переделку 130-мм пушки в полигональную по чертежам Артиллерийского научно-исследовательского морского института (АНИМИ) со сроком готовности 1 октября 1932 год. Однако в 1933 начальник АНИМИ приказал эту работу снять с плана и к 15 декабря 1933 года сделать на одном экземпляре орудия углублённую нарезку.

Производство

С 1913 по 1917 год ОСЗ было заказано 471 орудий. Первая партия из 130 орудий предназначалась для:

• крейсеров «Муравьёв-Амурский» и «Невельский» — 16
• крейсеров «Светлана» и «Адмирал Бутаков» — 30
• крейсера «Диана» — 10
• трёх линкоров Черноморского флота — 60
• морского полигона — 4.

До 1 января 1917 года завод сдал 143 орудия, в 1917 году планировалось сдать ещё 96, а остальные 232 — в 1918 году. Однако выполнение заказа растянулось до середины 1920-х годов (в июне 1922 года в производстве на ОСЗ находились 47 орудий с готовностью 15-95 %).

В 1913 году на английском заводе Виккерса был размещён контракт на изготовление 100 орудий. Первые 7 пушек были доставлены в Архангельск в начале октября 1914 года. К 16 сентября 1914 года были изготовлены 24 пушки, а остальные 76 находились в производстве. Заказ на станки для этих орудий был размещён на ОСЗ, заводе Виккерса и Николаевском судостроительном заводе.

К началу 1917 года за Морским ведомством числилось 117 орудий.

Устройство

Тело орудия представляет собой стальную трубу, скрепленную тремя надетыми внатяг цилиндрами, закрытыми внешним кожухом. 30 нарезов глубиной 1 мм с постоянной крутизной в 29,89 калибра. Длина ствола 7019 мм (55 калибров), длина нарезной части 5862 мм.

Затвор поршневой, системы Виккерса, открывается вправо. Заряжание орудия и досылка боеприпасов производится вручную, без применения каких-либо механизмов. Вес поршневого затвора 90 кг, вес ствола с затвором 5290 кг.

Компрессор гидравлический, цилиндр компрессора при откате неподвижен. Длина отката 406 мм, накатник пружинный, состоит из двух одинаковых частей, расположенных по бокам компрессорного цилиндра. Приводы наведения ручные. Подъёмный механизм имеет один сектор.

Серийно выпускался только один тип станка. Модификации 1915 и 1930 года коснулись только угла вертикального наведения. Увеличение угла возвышения достигалось за счёт установки тумбы на специальный барабан и увеличения сектора подъёмного механизма. Соответственно усиливались пружины накатника и изменялся вертлюг.

Высота оси цапф от основания тумбы 1320 мм, от основания барабана 1635 мм. Диаметр основания по центрам фундаментных болтов 1200 мм. Вес откатных частей 5635 кг, качающейся части 7870 кг

Станки оснащались двумя типами щитов: коробчатым (вес 4500 кг, толщина брони: лоб — 76 мм, бока — 25,4 мм, крыша — 15 мм) и башнеобразным (вес 1475 кг, толщина брони 25,4 мм). Полный вес установки с коробчатым щитом и барабаном 17 160 кг.

На береговых батареях орудия устанавливались на бетонном основании диаметром 4,8 м, иногда без щитов. Высота линии огня 1750 мм от бетонного основания. Пушки береговых батарей оснащались прицелом ОСЗ образца 1914 года и системой управления стрельбой «Каземат» с горизонтально-базными дальномерами (базы 1,5 и 4 метра).

ТТХ

• Калибр: 130 мм
• Длина ствола: 55 калибров
• Угол вертикального наведения: −5/+30° (-5/+40°)
• Угол горизонтального наведения: 360°
• Максимальная скорость наведения:
  • вертикальная: 4 град/с
  • горизонтальная 4 град/с
• Масса: 17160 кг
• Скорострельность: 5-8 выстр./мин
• Масса снаряда: 36,86 кг
• Начальная скорость снаряда: 861 м/с
• Дальность стрельбы: 20300 м

Боеприпасы

В 1941—1945 году в ВМФ имелись следующие снаряды для 130-мм артсистем (в том числе Б-7, Б-13):

• фугасные (полубронебойные)
• шрапнель
• ныряющие
• осветительные

Использование

Орудия этого типа использовались для вооружения кораблей разных классов. В 1914—1917 годах ими были вооружены черноморские линейные корабли типа «Императрица Мария» и перевооружены крейсера «Кагул» (16 орудий), «Прут» (10 орудий) и другие корабли. В 20-30-х годах этими орудиями перевооружили крейсер «Коминтерн», четыре канонерские лодки типа «Красная Абхазия» и другие корабли.

Планировалось использовать орудия этого типа в качестве противоминной артиллерии на линейных крейсерах класса «Измаил» (по 24 единицы).

Также орудия этого типа использовались для вооружения береговых батарей. Двенадцать пушек, первоначально предназначенных для перевооружения крейсера «Варяг», отправили в Россию. 9 из них передали для обороны острова Эзель. В марте 1917 года вступила в строй четырёхорудийная батарея № 41.

На 1 февраля 1923 года на береговых батареях стояло 12 орудий этого типа, в том числе одна трёхорудийная батарея в Одессе и три трёхорудийные батареи на Кавказском побережье.

Ссылки

• [www.megabook.ru/weaponry/encyclop.asp?topic=War_Cont_AA_1620&rubr=War_Cont_AA_1620 Статья на «Кирилле и Мефодии»]
• [flot.sevastopol.info/arms/guns/130_55.htm «Черноморский флот»]
• Tony DiGiulian. [www.navweaps.com/Weapons/WNRussian_51-55_m1913.htm Russian 130 mm/55 (5.1") Pattern 1913] (10 May 2006). Проверено 23 марта 2010.

Отрывок, характеризующий 130-мм корабельная пушка образца 1913 года (Б-7)

«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.