Третье послание Иоанна

Третье послание Иоанна, полное название «Третье соборное послание святого апостола Иоанна Богослова» — книга Нового Завета.

Послание Иакова, Иуды, два послания Петра и три — Иоанна называют соборными посланиями, так как они, в отличие от посланий апостола Павла адресованы не конкретным общинам и людям, а широким кругам христиан.

История

Большинство библеистов полагают, что все три послания от Иоанна принадлежат одному человеку, автору четвёртого Евангелия, который традиционно отождествляется с апостолом Иоанном Богословом.

Во втором и третьем посланиях автор называет себя старцем. Также роднит второе и третье послание их стиль и небольшая длина. Написаны они скорее всего в 90-х годах I века.

Третье послание было малоизвестно в древней Церкви. Евсевий Кесарийский не упоминает его среди известных ему книг Нового Завета. В каноне оно появилось со времён Лаодикийского собора (363 год).

Основные темы

По сравнению со вторым посланием, поднимающим общие вопросы, третье носит более частный характер. Оно обращено к «возлюбленному Гаию», а также порицает некоего Диотрефа.

• Приветствие Гаию (1:1)
• Похвала за верность истине (1:2-4)
• О гостеприимстве (1:5-8)
• Порицание Диотрефа (1:9-11)
• Заключение (1:12-15)

Ссылки

• [www.reformed.org.ua/2/183/24/Guthrie Д. Гатри. Введение в Новый Завет. Гл. 23]

Отрывок, характеризующий Третье послание Иоанна

– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.