CSS Tennessee (1863)
Броненосец «Теннесси» (англ. Tennessee) — казематный броненосец, служивший во флоте Конфедеративных Штатов Америки и позднее — во флоте США, во время Гражданской Войны в Америке. Второй корабль с таким названием во флоте КША. Являлся сильнейшим броненосцем, построенным южанами с нуля и вошедшим в состав флота Конфедерации[1]. Участвовал в боевых действиях при обороне порта Мобил, где ввиду недостатков конструкции был выведен из строя и захвачен превосходящими силами северян. После ремонта был включён северянами в состав своего флота. Списан в 1867 году.
Содержание
История
После демонстрации эффективности броненосных кораблей в сражении на Хэмптонском Рейде, штаты Конфедерации организовали постройку большого числа разнотипных броненосцев для обороны своих стратегических портов и действий против флота северян.
Большое значение южане уделяли обороне порта Мобил в штате Алабама. После потери южанами Флориды и Нового Орлеана летом 1862 года, Мобил оставался их единственным значимым портом на всём побережье Мексиканского залива, через который быстроходные пароходы могли ввозить жизненно важное для Конфедерации военное снаряжение из-за границы. Захват Мобила северянами привел бы к полному кризису снабжения конфедеративной армии на всём Западном театре военных действий.
Осознавая это, южане уделяли большое внимание как фортам и минным заграждениям Мобила, так и постройке боевых кораблей для защиты порта. В 1862—1863 гг. ими были построены два небольших броненосных тарана CSS «Хантсвилль» и CSS «Тускалуза». Очень тихоходные, и вооружённые всего одной пушкой, эти корабли были явно малополезны, и осенью 1862 года на верфи в Сельме был заложен новый, гораздо более сильный броненосец, получивший название «Теннесси»[2]. Строительство его шло медленно: практически лишенная собственной промышленности, Конфедерация испытывала жесточайший дефицит металла, станков, машиностроительного оборудования и опытного персонала. Строительный персонал не проявлял особого энтузиазма или патриотизма, устраивая забастовки из-за недостаточной оплаты. Адмирал конфедеративного флота Фрэнклин Бьюкенен писал в своем письме военно-морскому министру Мэллори:
«Работы на „Теннесси“ продолжаются уже несколько недель, так быстро, как только может обеспечить мистер Пирс. Много задержек происходит из-за нехватки броневых плит и болтов. Оказалось невозможным забронировать оба борта корабля одновременно, так как корабль должен быть накренен на несколько футов, чтобы можно было установить броню… Я посещал строящиеся „Нэшвилл“ и „Теннесси“ недавно, и, чтобы проконтролировать работу механиков, я рекрутировал их всех во флот и обязал работать под моим руководством. До этого они вели себя очень независимо и бросали работу как только им хотелось.»
Конструкция
«Теннесси» имел типичную для броненосцев южан конструкцию: он был низкобортным, с гладкой палубой невысоко над водой, и установленным на палубе бронированным казематом с наклонными[3] стенками, предназначенным для расположения артиллерии. Его полное водоизмещение составляло 1293 тонны. Он имел длину 63,7 метра, ширину 14,6 метров и осадку 4,6 метра, позволявшую ему достаточно эффективно оперировать на мелководье. По размерам он был несколько меньше строившихся параллельно с ним мониторов северян.
Вооружение
Артиллерийское вооружение «Теннесси» было расположено в защищённом бронёй каземате на палубе корабля. Броненосец был довольно сильно вооружен по меркам того времени: его вооружение состояло из двух 178-миллиметровых нарезных дульнозарядных орудий Брукса, установленных в передней и задней частях каземата, и четырёх 163-миллиметровых нарезных дульнозарядных орудий Брукса, стрелявших через бортовые порты. Все орудия корабля могли быть наведены на борт; 178-мм орудия в оконечностях способны были также вести погонный и ретирадный огонь через порты в торцевых стенках.
Нарезные орудия броненосца обладали большей дальнобойностью чем гладкоствольные пушки северян, но стреляли значительно более лёгким снарядом, и на малых дистанциях боя (единственно возможных для броненосцев в то время) уступали тяжёлым гладкоствольным орудиям в дульной энергии. Кроме того, из-за сильного наклона стенок каземата, орудийные порты были расположены неудобно и имели очень ограниченные сектора обстрела.
Как и все броненосцы южан, «Теннессси» был оснащен массивным чугунным тараном в носовой части. Однако, из-за очень небольшой скорости броненосца, его ценность как тарана была сомнительна. В отличие от кораблей Конфедерации, строившихся в Чарльстоне, «Теннесси» не был оснащен шестовой миной.
По некоторым данным, «Теннесси» был оснащен специальными трубами для подачи кипятка из котлов на крышу каземата; эти приспособления предполагалось использовать для отражения возможного абордажа.
Броневая защита
Броневая защита «Теннесси», в отличие от остальных броненосцев Конфедерации, состояла не из двух, а из трёх слоев наложенных друг на друга кованых железных плит. Плиты, также в отличие от других кораблей — были заказаны и изготовлены на заводе, а не получены путём прокатки старых железнодорожных рельсов.
Наиболее мощную защиту имел артиллерийский каземат на палубе броненосца. Он был защищён тремя слоями плит, общей толщиной 150 миллиметров, на толстой деревянной подкладке. Слоистая броня, впрочем, обеспечивала меньшую защиту, чем сплошные плиты эквивалентной толщины; чтобы компенсировать этот недостаток, южане сделали стенки каземата наклонными под углом в 45 градусов. Эквивалентная толщина защиты теоретически равнялась 212 миллиметрам вертикальной брони. На практике, из-за применения слоистой брони, защита броненосца была слабее.
Крыша каземата, с учётом опыта слабой вентиляции на предшествующих броненосцах южан, была сделана решетчатой. Орудийные порты закрывались железными броневыми ставнями, подвешенными на центральном штыре: перед выстрелом, ставни проворачивались в горизонтальное положение, открывая порт, а после выстрела — опускались под собственной тяжестью. Броневая рубка пирамидальной формы была установлена на крыше каземата и являлась продолжением его конструкции.
Борта «Теннесси» были защищены двумя слоями железных плит, общей толщиной до 100 миллиметров. Палуба корабля была забронирована одним слоем 53 миллиметровых железных плит. «Теннесси», таким образом, был самым защищённым из всех броненосцев, построенных конфедератами, но в его защите был фатальный недостаток: по какому-то недосмотру, цепи привода руля проходили открыто прямо по кормовой палубе и не были ничем защищены. Этот недостаток сыграл критическую роль в судьбе броненосца.
Силовая установка
«Теннесси» приводился в движение двумя паровыми машинами, работающими на единственный винт. Пар обеспечивали четыре котла паровозного типа. Как и практически у всех броненосцев южан, машины корабля были слишком слабы: на мерной миле броненосец с трудом развил семь узлов, а в полном грузу скорость его не превышала пяти. Кроме того, по отзывам экипажа, «Теннесси» оказался крайне тяжёл в управлении и неповоротлив.
Служба
Во флоте КША
После всех задержек, «Теннесси» был принят в состав флота 16 февраля 1864 года. Старый речной броненосец «Балтик» отбуксировал корабль вниз по реке к Мобилу, где тот был укомплектован и снаряжен для боевых действий. Южане спешили; положение на фронтах ухудшалось непрерывно, река Миссисипи перешла под контроль северян и атака на Мобил была явно вопросом ближайшего будущего.
Командование кораблем было поручено коммодору Джеймсу Д. Джонстону. Вместе с меньшими броненосцами и деревянными канонерскими лодками, «Теннесси» составил основу отряда адмирала Бьюкенена, которому была поручена защита залива Мобил. При снаряжении корабля, южане столкнулись с значительными проблемами, решить которые полностью так и не удалось: главной проблемой было отсутствие обученного экипажа, так как Конфедерация почти не имела ни опытных моряков, ни инженеров.
Из-за слишком большой осадки, броненосец оказался неспособен поначалу преодолеть песчаные наносы на входе в залив Мобил. Чтобы перевести «Теннесси» через них, пришлось сделать для него специальные навесные понтоны, откачав из которых воду можно было приподнять броненосец. Понтоны были уже готовы, когда произошедший пожар привел к тому, что всю работу пришлось начинать заново. Все эти задержки привели к тому, что «Теннесси» был готов к переходу в залив только в начале мая.
18 мая, «Теннесси», наконец, был готов к переходу. Адмирал Бьюкенен — который в 1862 году командовал знаменитой «Вирджинией» на Хэмптонском рейде — рассчитывал тайно пройти в залив ночью, и застать врасплох осуществлявшие блокаду порта корабли северян. Однако, он не учел сильного отлива: когда «Теннесси» уже преодолел песчаные наносы, и избавился от понтонов, готовясь к бою, вода оказалась слишком мелка и корабль сел на мель. Утром северяне обнаружили броненосец, и элемент внезапности был утрачен. С трудом снявшись с мели, «Теннесси» перешёл к форту Морган, где и занял позицию.
Битва в заливе Мобил
5 августа 1864 года, флот федералов под командованием адмирала Дэвида Фаррагута атаковал Мобил, прорываясь в залив мимо фортов и заграждений. Эскадра Фаррагута состояла из четырнадцати деревянных винтовых корветов, шлюпов и канонерских лодок, и четырёх мониторов; последние были затребованы адмиралом именно для борьбы с «Теннесси», о присутствии которого северянам было хорошо известно.
В начале боя конфедеративный броненосец стоял за минными заграждениями у форта Морган. Когда корабли Фаррагута пошли на прорыв мимо форта, «Теннесси» двинулся вперед и попытался атаковать флагман Фаррагута — винтовой корвет «Хартфорд». Броненосцу удалось добиться нескольких попаданий в корабль северян, но попытка тарана оказалась безуспешна из-за малого хода и плохой управляемости «Теннесси». Это в некоторой степени компенсировалось тем, что монитор «Текумсе», пытаясь отогнать неприятельский броненосец от «Хартфорда», подорвался на минах и затонул.
Вслед за этим, «Теннесси» попытался атаковать винтовой шлюп «Бруклин», но снова не смог этого сделать из-за малой скорости и плохой маневренности. Продолжая двигаться вдоль построения северян, «Теннесси» в третий раз попытался таранить, выбрав жертвой корвет «Ричмонд», но снова промахнулся мимо цели. Более того, пытаясь протаранить корабль «Лаксавана» и не рассчитав дистанции, броненосец конфедератов выскочил прямо на фарватер, и сам подвергся таранной атаке со стороны канонерской лодки «Монохагела». Удар, нанесённый под слишком острым углом, не нанёс «Теннесси» особого вреда. Пытаясь вернуться к форту Морган, броненосец обстрелял канонерскую лодку «Оссипи» и попытался атаковать канонерку «Онеида», но был отогнан подошедшим монитором «Виннебаго».
Несмотря на все усилия, Бьюкенен не сумел помешать прорыву флота северян мимо форта Морган. Прорвавшись, Фаррагут выполнил свою задачу: он изолировал Морган и другие островные форты от снабжения с материка, тем самым обрекая их на неминуемую капитуляцию. Хотя «Теннесси» все ещё находился на ходу и представлял опасность, Фаррагут собирался уничтожить его ночной атакой мониторов. Однако, Бьюкенен по неизвестной причине оставил свою позицию у форта Морган, и направился навстречу северянам, видимо, пытаясь прорваться мимо них в порт Мобил.
Как только «Теннесси» вышел из-под прикрытия орудий форта, Фаррагут немедленно атаковал его сначала быстроходными деревянными кораблями, а затем мониторами. Деревянные корабли несколько раз пытались таранить «Теннесси», но не нанесли ему особого вреда, и сами значительно больше пострадали от выстрелов броненосца. Однако, затем к действию подключились мониторы: большой монитор «Манхэттен» занял позицию перед «Теннесси» и открыл по нему огонь из своих тяжёлых орудий, в то время как речной двухбашенный монитор «Чикасо», зайдя с кормы, приблизился вплотную к броненосцу конфедератов и начал расстреливать его в упор. При этом, один из снарядов «Чикасо» перебил приводы руля «Теннесси», тем самым лишив конфедератов возможности маневрировать. Труба «Теннесси» была снесена, из-за чего его ход снизился ещё больше; броня его была проломлена в нескольких местах (хотя и не насквозь), и в конечном итоге от сотрясений заклинило ставни орудийных портов. Не имея больше возможности сопротивляться, капитан Джонстон капитулировал.
Во флоте США
Захватив корабль, северяне после краткого ремонта включили его в состав американского флота. Теперь уже как USS «Теннесси», броненосец принимал участие в завершающих кампаниях против фортов Мобила в конце августа 1864 года. После того, как форты сдались, броненосец был переведен в Новый Орлеан и включен в состав Эскадрона Миссисипи (Mississippi River Squadron), осуществлявшего патрулирование реки и оборону от рейдов южан.
Вскоре после окончания войны, в августе 1865 года, «Теннесси» был разукомплектован и помещен в резерв в Новом Орлеане. Американский флот, испытывавший сильное послевоенное сокращение, не собирался сохранять в своем составе трофейные броненосцы, как правило, не слишком удачные. Уже в 1867 году, «Теннесси» была исключена из списков флота и продана на лом. В настоящее время, две 178-мм и две 163-мм пушки корабля сохраняются как часть музейных экспозиций.
Оценка проекта
Подобно практически всем броненосцам конфедератов, «Теннесси» не был удачным кораблем. Построенный недостаточно компетентными рабочими, в условиях острой нехватки ресурсов, он имел неудовлетворительные боевые характеристики даже для своих размеров. Главным недостатком корабля была неудовлетворительная скорость и плохая управляемость, что делало почти невозможным нанесение таранного удара. Артиллерийское вооружение «Теннесси» само по себе было недостаточно, чтобы играть решающую роль в сражении.
Единственным достоинством «Теннесси» была его защищённость; во время сражения в заливе Мобил, тяжёлые снаряды 380-миллиметровых гладкоствольных пушек северян раскалывали его броню, но застревали после этого в деревянной подкладке, не проходя насквозь. Однако, в этой защите был критический изъян — незащищённые приводы руля. В целом, «Теннесси» не был адекватен поставленным перед ним задачам, и не имел хороших шансов в бою с мониторами северян, что и показал его захват.
Напишите отзыв о статье "CSS Tennessee (1863)"
Примечания
- ↑ Ряд более крупных кораблей был заложен, но не достроен или не введен в состав флота.
- ↑ Это был второй конфедеративный броненосец, заложенный под этим именем. Первый «Теннесси» был речным броненосцем, аналогичным по конструкции CSS «Арканзас» и строился в Мемфисе; он был сожжен на стапеле во избежание захвата северянами, когда Мемфис сдался.
- ↑ Для повышения снарядостойкости.
Ссылки
- Friend Jack. West Wind, Flood Tide: the Battle of Mobile Bay. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 2004. — ISBN 978-1-59114-292-8.
- Gardiner Robert. Conway's All The World's Fighting Ships 1860–1905. — Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-85177-133-5.
- Kinney John C. Farragut at Mobile Bay // Battles and Leaders of the Civil War. — Reprint of the 1894. — Secacus, New Jersey: Castle. — Vol. IV: Retreat With Honor. — P. 379–400. — ISBN 0-89009-572-8.
- Konstam Angus. Duel of the Ironclads: USS Monitor & CSS Virginia at Hampton Roads 1862. — Oxford, England: Osprey, 2003. — ISBN 1-84176-721-2.
- [www.history.navy.mil/danfs/cfa9/tennessee.htm CSS Tennessee]. Dictionary of American Naval Fighting Ships. Naval History & Heritage Command (NH&HC). Проверено 25 января 2013.
- [www.history.navy.mil/danfs/t3/tennessee-ii.htm USS Tennessee]. Dictionary of American Naval Fighting Ships. Naval History & Heritage Command (NH&HC). Проверено 25 января 2013.
- The Big Guns: Civil War Siege, Seacoast, and Naval Cannon. — Alexandria Bay, New York: Museum Restoration Service, 1997. — ISBN 0-88855-012-X.
- Silverstone Paul H. Civil War Navies 1855–1883. — New York: Routledge, 2006. — ISBN 0-415-97870-X.
- Still William N., Jr. Iron Afloat: The Story of the Confederate Armorclads. — Reprint of the 1971. — Columbia, South Carolina: University of South Carolina Press, 1985. — ISBN 0-87249-454-3.
- United States Naval War Records Office. [digital.library.cornell.edu/cgi/t/text/text-idx?c=moawar;idno=ofre2001 Official Records of the Union and Confederate Navies in the War of the Rebellion]. — Washington, D. C.: Government Printing Office, 1921. — Vol. Volume 1: Official records of the Union and Confederate Navies in the War of the Rebellion.; Series II – Volume 1: Statistical Data of Union and Confederate Ships; Muster Roles of Confederate Government Vessels; Letters of Marque and Reprisals; Confederate Department Investigations.
| ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий CSS Tennessee (1863)
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
