Абхазский государственный музей

Абхазский государственный музей находится в Сухуме. Создан в 60-х годах XIX век

Имеет два филиала — в Гульрипшском и Гудаутском районах Абхазии.

Обзор

За многолетнюю историю существования музея, ему удалось собрать огромное количество музейных ценностей. В его запасниках хранятся более 100 тысяч единиц — это уникальные вещи из керамики, металла, ткани, письменные документы и т. д.

Сегодня в фондах музея сосредоточены памятники истории и культуры не только абхазского народа, но других народов Кавказа, древнего Египта, Греции,Рима, Византии,Сасанидского Ирана, документы Великого Октября, материалы, повествующие об участии абхазского народа в Великой Отечественной войне.

Многие выставленные экспонаты в экспозиции имеют не только республиканское, но и мировое значение. К ним относятся: одна из самых древнейших в бывшем Советском Союзе, знаменитая ашельская Яштухская стоянка; мезолитический инвентарь Холодного Грота (коллекция костяных гарпунов), «Жезл начальника» из предплечья пещерного медведя. Выдающееся значение имеют также материалы металлической культуры дольмена конца III тысячелетия до н.э., представленные в Закавказье лишь в Абхазии; клады топоров эпохи средней бронзы, а также оригинальные высокохудожественные формы и украшения, вооружения и орудия позднебронзового периода; орнаментированные топоры на бронзовой рукоятке, не встречаемые больше нигде на Кавказе; ритуальные кинжалы, поясные пряжки и другое.

Гордостью музея являются знаменитая древнегреческая мраморная стена и бюст местной работы античного времени, поднятые со дна Сухумской бухты; культовая эгретка с всадником и собакой позднебронзовой эпохи; ассирийский бронзовый щит в форме грифона (VI в. До н. э.); греческий шлем и щит V — VI вв. до н. э.

Не менее интересны и значимы в научном плане памятники естественной истории Абхазии. Экспонируемые в музее окаменелые скелеты рыб из рода скумбрий насчитывают 50 млн лет. Большое научное значение имеет коллекция ископаемого пещерного медведя, которые обитали 8-9 тыс. лет назад. Эти материалы найдены в пещерах с. Псху.

История

В начале 60-х годов XIX века у любителей истории и природы Абхазии появилась идея собрать у населения экспонаты, имеющие культурно-историческую ценность и организовать в Сухуме музей. Перед началом русско-турецкой войны 1877—1878 гг. собранные экспонаты были вывезены за пределы края и музей перестал существовать. В результате этого, ценнейшие нумизматические, этнографические, археологические экспонаты и материалы естественной истории Абхазии были утеряны.

По инициативе группы агрономов, лесничих и преподавателей создание музея в Сухуме было начато вновь в 1913 году. Был выработан проект создания «Общества» по собиранию материалов для изучения края.

В первой половине 1915 года в Сухуме состоялось общее собрание членов «Общества любителей и исследователей природы и населения Сухумского округа». В состав правления вошли А. Синицин (председатель), Б. Киселев, В. Козлов, В. Семашко, Б. Захаров, Д. Грандолевский, В. Кристалевский и другие.

Со времени создания «Общества» началась и организация при нем краеведческого музея. Первые годы он располагался в небольшом сыром помещении, принадлежащем Окружному управлению. В 1916 году по настоянию членов «Общества» Сухумское городское управление выделило музею субсидию в размере 500 рублей, которое дало возможность арендовать пригодное для работы музея помещение и открыть его для посещения. Официальное открытие музея состоялось 17 мая 1917 года.

В конце 1920 года, в период господства грузинских меньшевиков в Абхазии «Общество любителей и исследователей природы и населения Сухумского округа» перестало существовать, а вместе с ним закрылся и музей. Все собранные экспонаты были вывезены меньшевиками в грузинские музеи.

После установления Советской власти в Абхазии вновь возобновилась краеведческая работа в новых условиях. В августе 1922 года в Сухуме было образовано «Абхазское научное общество» (АБНО), избравшее 13 мая 1923 года совет и президиум. Год спустя музей перешел в новое помещение, где и располагается ныне.

В 1928 году музей был переведен в систему Народного комиссариата просвещения ССР Абхазии и получил статус Государственного музея. С 1946 года музей входит в ведение Управления по делам культурно-просветительских учреждений при СНК Абхазской АССР, а с 1953 года — в систему Министерства культуры Абхазской АССР.

В 1933 году директором музея назначен Иосиф Адзинба, который, несмотря на то, что не был по профессии историком, археологом или этнографом, уделял много внимания сбору музейных ценностей. При нем в музее был открыт историко-революционный отдел.

В 1937—1938 годы, когда по стране прокатились репроессии, из музейного фонда исчезли документы, связанные с национально-освободительным движением в Абхазии и его идейными руководителями Е. Эшба, Н. Лакоба, Н. Акиртава, Г. Атарбековым и другими.

С первых дней Великой Отечественной войны, сотрудники музея начали собирать документы, фотографии, письма, которые наглядно раскрывали героическую борьбу воинов из Абхазии против немецко-фашистских захватчиков.

С 1960-х годов все теснее становятся контакты музея с Абхазским научно-исследовательским институтом, другими научными учреждениями и ведущими музеями Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, Тбилиси и других городов.

В середине 1977 года в честь 60-летия Октября в музее этнографии народов СССР в г. Ленинграде сотрудниками Абхазского госмузея (Ю. Аргун и Е. Аджинджал) была организована выставка «Абхазы (быт и искусство)», где было представлено более 300 экспонатов из коллекции Абхазского госмузея.

В конце 1978 года решением коллегии министерства культуры СССР Абхазскому государственному музею была присвоена первая категория, и он был награждён Дипломом министерством культуры СССР и ЦК профсоюза работников культуры.

В связи с ростом музея менялась и его структура. До 1980 года в музее работали два филиала (Картинная галерея с г. Сухум и Новоафонский Пантелеймоновский собор в Н. Афоне), пять экспозиционных отдела: природы, археологии, истории XIX века, истории советского периода, этнографии, а также отделы фондов и научной пропаганды. C 1980 года при музее появились новые отделы и сектора по древним разделам истории Абхазии.

В 1987 году в связи с семидесятилетием Великой Октября по решению правительства, в Абхазии были организованы еще 2 филиала Абхазского государственного музея — мемориальный музей «Ясочка» в Гулрыпшском районе и картинная галерея в Новоафонском монастырском комплексе.

Одним из главных направлений в деятельности музея является сбор, обработка и хранение музейных ценностей, то есть постоянное пополнение его фондов. Проводимые научные экспедиции по городам и районам давали возможность до 1989 года регулярно пополнять фонды уникальными экспонатами этнографии и археологии. Научные экспедиции проводились не только в республике, но и за её пределами. В 1976 году группа сотрудников музея выезжала в Карачаево — Черкесск, где не только собирали материалы, но и читали лекции, доклады по истории и культуре абхазов. Такие же экспедиции проводились в Адыгее, Сочинском и Адлерском районах.

Отрывок, характеризующий Абхазский государственный музей

Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.