Авиагонка на приз МакРобертсона

Авиагонка на приз Макробертсона (англ. MacRobertson Trophy Air Race) состоялась в октябре-ноябре 1934 года в рамках празднования столетия Мельбурна. Результат гонки зафиксировал изменения в авиации, произошедшие в 1933—1934 годах — появление серийных цельнометаллических пассажирских авиалайнеров (Douglas DC-2, Boeing 247), способных соревноваться на дальность и время полёта с рекордными самолётами специальной постройки (De Havilland DH.88).

Идею перелёта Англия-Австралия предложил мэр Мельбурна Харолд Смит, а приз в 75 000 фунтов предоставил австралийский промышленник Макферсон Робертсон, владелец титульного спонсора — кондитерской MacRobertson. Маршрут был скопирован с трассы перелёта Джима Моллисона 1931 года. Робертсон потребовал, чтобы гонка была настолько безопасной, насколько можно, поэтому на маршруте протяжённостью 18 200 км были устроены пять обязательных пунктов посадки и 22 заправочные станции. Не было никаких ограничений на размер самолёта и численность экипажа, однако было запрещено принимать на борт подменных пилотов после старта. Самолёты должны были быть сертифицированы в стране происхождения.

Наибольшее число заявок на участие подали американцы; британцы были вторыми по численности, но действительно достойных машин у них не было. Только в январе 1934 года Джеффри де Хэвиленд заявил, что сумеет предоставить в срок машину с «победными» данными, если немедленно получит твёрдый заказ на как минимум три машины. Своё слово он сдержал, и в итоговом стартовом протоколе оказалось 3 двухмоторных гоночных DH.88 деревянной конструкции.

20 октября 1934 гонка стартовала с аэродрома ВВС Великобритании в Суффолке в присутствии 60 000 зрителей. Старт пришлось дважды откладывать из-за толп зевак на взлётной полосе; из 64 заявленных машин стартовали только 20. Участники, самостоятельно прокладывавшие курс, разделились — одни летели прямо на Багдад, другие на промежуточную дозаправку в Италии. 21 октября в Италии погиб экипаж британцев Гилмена и Бэйтса на Fairey Fox. На последующих этапах разбились (без жертв) ещё шесть машин. Всего за зачётные 2 недели до финиша сумели добраться девять экипажей из двадцати (четыре из девяти — на машинах де Хэвиленда трёх разных типов).

В итоговой таблице пассажирские лайнеры заняли почётное второе и третье места (Boeing проиграл второе место голландцам из-за вынужденной посадки всего в 60 км от финиша):

1. Скотт и Кэмпбелл-Блэк (Великобритания) на DH.88 — 71 час 00 минут
2. Пармантье, Молл, Принс, Ван Брюгге (Нидерланды, KLM) на Douglas DC-2 — 90 час 13 минут
3. Тёрнер и Пенгборн (США) на Boeing 247-D — 92 час 55 минут
4. Кэткарт-Джонс и Уоллер (Великобритания) на DH.88 — 108 час 13 минут
5. МакГрегор и Уокер (Новая Зеландия) на Miles Hawk Major — 7 дней 14 часов (лучший результат среди одномоторных машин)
6. Стодард и Стодард (Великобритания) на Airspeed AS.5 Courier — 9 дней 18 часов
7. Джимми Мелроуз (Австралия) на DH.80 — 10 дней 16 часов (единственный участник-одиночка)
8. Хансен и Дженсен (Великобритания) на Desoutter Mk.II — более 11 дней
9. Хьюитт, Кей и Стюарт (Новая Зеландия) на DH.89 — 14 дней

Самолёт-победитель с бортовым номером G-ACSS сохранился и выставлен в английском частном музее Shuttleworth Collection. DC-2, такой же, как занявшая второе место машина KLM, установлен памятником в австралийском городке Олбери, где голландский экипаж совершил последнюю посадку перед финишем в Мельбурне.

См. также

• Кубок Шнейдера

Ссылки

• Англ.: John Burford. England-Australia [www.dc3airways.com/1934-1.html]
• Англ.: О самолёте-памятнике в Олбери [www.alburycity.nsw.gov.au/help/uiver.htm]

Отрывок, характеризующий Авиагонка на приз МакРобертсона

– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.