Алая книга

Алая книга Западных пределов (англ. Red Book of Westmarch) — в произведениях Джона Р. Р. Толкина книга, содержащая сведения по истории Средиземья, в частности первоначальную версию «Хоббита» и «Властелина колец». Была начата хоббитом Бильбо Бэггинсом и закончена его племянником Фродо.

История

Начало «Алой книге» положил Бильбо, описав свой поход в Эребор в 2941 году Третьей Эпохи и назвав эту часть книги «Мои записки. Моё нечаянное путешествие. Туда и потом Обратно и что случилось После». Затем Бильбо дополнил свои записи рассказом о Войне Кольца, добавив к заголовку следующие слова: «Приключения пятерых хоббитов. Повесть о Кольце Всевластья, сочинённая Бильбо Бэггинсом по личным воспоминаниям и по рассказам друзей. Война за Кольцо и наше в ней участие». Кроме того, перу Бильбо принадлежат три тома «Переводов с эльфийского».

Племянник и наследник Бильбо, Фродо Бэггинс, отредактировал записки Бильбо и существенно расширил повествование о Войне Кольца. Также он привел в порядок архив переводов Бильбо с эльфийских языков. Много материалов по истории Арнора, Гондора и Рохана были добавлены со слов Мериадока Брендибака и Перегрина Тука, а также эльфов и Гэндальфа. Новое название Алой книги, выведенной рукой Фродо, гласило: «Падение Властелина Колец и возвращение Короля (глазами Малого Народа; воспоминания Бильбо и Фродо из Шира, дополненные по рассказам друзей и беседам с Мудрыми из Белого Совета)».

Покидая Средиземье, Фродо передал «Алую книгу» Сэмуайзу Гэмджи, который вёл её как летопись Шира, а затем доверил её хранение своей дочери — Эланор Прекрасной, от которой пошёл род хранителей Алой книги. Они дополняли текст своими комментариями и сведениями из различных источников, в частности «Ежегодника Туков». Кто-то из потомков Сэма добавил к Алой книге изыскания по хоббитской генеалогии.

Своё название книга получила благодаря алому цвету кожи её переплёта. Западные пределы стали местом хранения книги после переезда туда семьи Эланор. В Гондоре она была известна как Алая книга перианов.

В начале своего правления король Гондора Элессар попросил прислать ему копию Алой книги. Эту миссию выполнил Перегрин Тук в 64 году Четвёртой Эпохи. Копия получила название «Книга тана». С неё в 172 году Ч. Э. королевским писцом Финдегилом была сделана новая копия, которую отправили в Шир, так как к тому времени оригинал был утерян. В этой копии было сделано множество исправлений и дополнений, внесённых гондорскими книжниками. Именно этот экземпляр и «сохранился» до наших дней, послужив «источником» произведений Толкина. В первом издании «Братства Кольца» Толкин утверждал, что «Алая книга» была переведена им с вестрона на английский.

Содержание

• История Бильбо («Хоббит»)
• История Фродо («Властелин колец» и приложения к нему)
• «Переводы с эльфийского» Бильбо («Сильмариллион» и «Неоконченные сказания»)
• Сборник анонимных стихотворений («Приключения Тома Бомбадила»)

Две первые части насчитывали в общей сложности 80 глав.

«Алая книга» в фильме

В кинотрилогии Питера Джексона появляется в третьем фильме: «Возвращение Короля», когда Фродо передает книгу Сэму перед отплытием в Аман. Также её можно заметить в первой части («Братство Кольца»), когда Фродо разговаривает о приключениях Бильбо. Фильм «Хоббит: Нежданное путешествие» начинается с того, что Бильбо начинает писать книгу.

Прототип

Прообразом «Алой книги Западных пределов» в реальной жизни могла выступать «Красная книга Хергеста», сборник валлийской поэзии и легенд, кроме прочего содержащий текст Мабиноги. Этот манускрипт хранится в Бодлеанской библиотеке (англ. Bodleian Library; Оксфордский университет), и вполне мог быть известен Толкину, однако точного указания на прямую аллюзию к валлийскому манускрипту не найдено.

Отрывок, характеризующий Алая книга

Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.