Александров, Анатолий Сергеевич

Анатолий Сергеевич Александров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
заместитель заведующего Секретариатом Совета Народных Комиссаров СССР
1938 — 1947
заместитель начальника Первого главного управления при Совете Министров СССР
1947 — 1951
Рождение:	20 ноября (3 декабря) 1899(1899-12-03) Новороссийск, Черноморская губерния, Российская империя
Смерть:	29 марта 1979(1979-03-29) (79 лет) Коренёво, Люберецкий район, Московская область, РСФСР, СССР
Военная служба
Годы службы:	1918 — 1924, 1928 — 1955 (?)
Принадлежность:	СССР СССР
Звание:
Командовал:	взвод, артиллерийская батарея, команда разведчиков
Сражения:	Гражданская война
Награды:

Анато́лий Серге́евич Алекса́ндров (1899 — 1979) — советский государственный деятель.

Биография

Родился 20 ноября (3 декабря) 1899 года в Новороссийске (ныне Краснодарский край) в семье рабочего.

С 1917 года Анатолий Александров работал чертёжником на арматурно-электромеханическом заводе в Петрограде.

В 1918 году вступил в РККА и в том же году закончил Петроградские артиллерийские командные курсы. После окончания курсов принимал участие в Гражданской войне в качестве командира взводом, артиллерийской батареей, начальника команды разведчиков на Южном и Западном фронтах. После окончания Гражданской войны служил до 1924 года в МВО.

С 1924 по 1928 годы Александров работал токарем на заводе «Красный арсенал».

С 1928 года Анатолий Александров вновь служил в РККА.

В 1932 году окончив Военно-политическую академию РККА имени Ф. Э. Дзержинского в Ленинграде, был назначен на пост начальника учебной части, старший преподаватель, заместитель начальника кафедры в ВАММ РККА имени И. В. Сталина в Москве, где оставался до 1938 года.

С 1938 по 1947 годы Александров работал заместителем заведующего Секретариатом СНК СССР, заместителем члена ГКО СССР по боеприпасам, помощником заместителя председателя СМ СССР.

Постановлением № 199 СНК СССР от 22 февраля 1943 года Анатолию Сергеевичу Александрову присвоено воинское звание «генерал-майор инженерно-технической службы».

С 1947 по 1951 годы работал заместителем начальника Первого Главного Управления при СНК СССР, одновременно являясь в эти годы одним из руководителей работ по созданию советского атомного оружия.

29 августа 1949 года Александров присутствовал на Семипалатинском полигоне (Казахская ССР) во время испытания первой отечественной атомной бомбы.

С 1951 по 1955 годы Александров работал начальником «КБ-11» Приволжской конторы «Главгорстроя» (сейчас Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики) МСМ СССР.

С 1955 года Александров работал директором предприятия «почтовый ящик» № 825 ПГУ при СМ СССР.

Умер 29 марта 1979 года на своей даче в посёлке Коренёво (Люберецкий район, Московская область) похоронен в том же районе на Малаховском кладбище.

Награды и премии

• Герой Социалистического Труда (29.10.1949) — за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания
• три ордена Ленина (29.10.1949)
• два ордена Красного Знамени (в т.ч. 03.11.1944)
• орден Кутузова I степени (16.09.1945)
• орден Кутузова II степени (18.11.1944)
• два ордена Трудового Красного Знамени
• медали
• Ленинская премия
• Сталинская премия первой степени (29.10.1949) — за исключительные заслуги перед Государством в области строительства и организации отечественной атомной промышленности и успешное руководство работой по созданию советского атомного оружия.
• Сталинская премия второй степени (1951) — за первое испытание атомной бомбы сбросом с самолёта
• Сталинская премия первой степени (1953) — за испытание первой водородной бомбы

Литература

• Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Белов Анатолий Сергеевич // Герои атомного проекта. — Саров: Росатом, 2005. — С. 36 - 37. — ISBN 5-9515-0005-2.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9087 Александров, Анатолий Сергеевич]. Сайт «Герои Страны».

Предшественник: учреждение

Директор Электрохимического завода 1955 год — 1958 год

Преемник: Иван Николаевич Бортников

Отрывок, характеризующий Александров, Анатолий Сергеевич

С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.