Алексеев, Борис Андреевич

Алексеев Борис Андреевич
Дата рождения	3 (16) января 1909(1909-01-16)
Место рождения	село Вахромеево, ныне Икрянинский район, Астраханская область
Дата смерти	25 января 1972(1972-01-25) (63 года)
Место смерти	Ленинград, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ВМФ подводный флот
Годы службы	1931—1967
Звание	капитан 1-го ранга
Командовал	ПЛ М-6, Щ-116, С-33 1-й дивизион 1-й бригады ПЛ ЧФ
Награды и премии	другие награды именное оружие
Связи	|

Бори́с Андре́евич Алексе́ев (3 [16] января 1909 года — 25 января 1972 года) — Герой Советского Союза, командир подводной лодки (ПЛ) «С-33» 1-го дивизиона бригады подводных лодок Черноморского флота, капитан 1 ранга.

Биография

Родился 3 (16) января 1909 года в селе Вахромеево ныне Икрянинского района Астраханской области. Русский. С 14-и лет плавал кочегаром на судах Волго-Каспийского пароходства.

В 1931 году окончил Бакинский морской техникум. Плавал штурманом, помощником капитана. В Военно-Морском Флоте с 1931 года.

В 1932 году окончил курсы командиров запаса Учебного отряда Морских Сил Чёрного Моря.

В 1933 году — специальные курсы командного состава. В 1936 году — отдел подготовки кадров командного состава учебного отряда подводного плавания (УОПП) имени С. М. Кирова в Ленинграде. Член ВКП(б)/КПСС с 1938 года.

Служил на Тихоокеанском флоте:

с декабря 1933 года по апрель 1935 года — командир штурманского сектора ПЛ «Щ-108»

с апреля до конца 1935 года — штурман 2-го дивизиона подводных лодок 2-й морской бригады

с марта 1936 года по август 1937 года — помощник командира ПЛ «Л-11»

с августа 1937 года по июль 1938 года — командир ПЛ «М-6», а затем до декабря 1939 года — командир ПЛ «Щ-116».

С декабря 1939 года проходил службу на Черноморском флоте, и до февраля 1940 года находился в распоряжении военного совета флота.

С февраля по июнь 1940 года исполнял должность командира.

В июне 1940 года стал командиром ПЛ «С-33», которая была принята от промышленности и вошла в состав Черноморского Флота в декабре 1940 года.

Участник обороны города-героя Севастополя и освобождения Крыма.

В 1941 −1944 годах командир «С-33» совершил 18 боевых походов на коммуникации противника, а в мае — июне 1942 года, когда его подлодка находилась в ремонте, Б. А. Алексеев в качестве обеспечивающего командира на ПЛ «С-31» совершил два похода в Севастополь, доставив в осажденный город боеприпасы и продовольствие, эвакуировал оттуда раненых и больных.

С апреля по июнь 1943 года — командир по оперативной части бригады подводных лодок без сдачи дел командира ПЛ «С-33».

В 1943—1944 годах подлодка «С-33» осуществляла боевую деятельность на коммуникациях противника между Севастополем и западными портами Чёрного моря, а также у побережья Крыма с целью нарушения перевозок и снабжения южной группы гитлеровских войск. В боевых походах командир ПЛ активно вёл поиск вражеских конвоев, смело и решительно атакуя их, несмотря на мощное противодействие противолодочных кораблей.

В послевоенные годы было установлено, что 20 апреля 1943 года подлодкой «С-33» под командованием Алексеева Б. А. был потоплен румынский транспорт «Сучава», водоизмещением 6876 брутто тонн.

22 сентября и 27 декабря 1943 года «С-33» потопила торпедами два транспорта противника водоизмещением 6000 тонн и 4000 тонн.

12 мая 1944 года к юго-западу от мыса Сарыч Б. А. Алексеев обнаружил вражескую быстроходную десантную баржу, находившуюся без хода, осмотрел её и потопил артиллерийским огнём, предварительно сняв с неё кормовой флаг военно-морского флота гитлеровской Германии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками капитану 2-го ранга Алексееву Борису Андреевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3812). Подводная лодка «С-33» преобразована в гвардейскую.

С июня 1944 года по февраль 1946 года — командир 1-го дивизиона 1-й бригады подводных лодок Черноморского Флота.

ИЗ БОЕВОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ Б. А. АЛЕКСЕЕВА 1944 ГОДА:

«Все боевые походы капитан 2 ранга Алексеев провёл в большом боевом напряжении. Для достижения победы над врагом проявил большое мастерство и настойчивость, невзирая на трудные условия во время атак и сильное противодействие кораблей и самолётов охранения конвоев противника. Неоднократно после атак при преследовании подлодки врагом успешно выводил корабль из самых тяжёлых условий и оставался победителем».

13 марта 1945 года его понизили в воинском звании за катастрофу на ПЛ «ТС-2», но 18 апреля 1947 года он был восстановлен в звании капитана 2-го ранга.

С февраля до декабря 1946 года — начальник отделения подводного плавания отдела боевой подготовки штаба Черноморского Флота.

В 1949 году с отличием окончил Военно-морскую академию (ВМА) имени К. Е. Ворошилова.

16 мая 1949 года ему присвоено воинское звание «капитан 1-го ранга».

До августа 1955 года работал в должности старшего преподавателя кафедры подводных лодок в ВМА имени К. Е. Ворошилова.

C июня 1951 года — заместителем начальника этой же кафедры.

24 августа 1953 года — присвоена учёная степень «кандидат военно-морских наук».

6 марта 1954 года — учёное звание «доцент».

В августе-сентябре 1955 года — находился в распоряжении Главного штаба ВМФ, после чего был назначен старшим военным советником начальника ВМА, военным специалистом и старшим группы специалистов в ВМА Народно-освободительной армии Китая.

По возвращении, с августа 1959 года до июня 1960 года — в распоряжении Главкома ВМФ, затем до января 1961 года — член Морского научно-технического комитета ВМФ СССР, а с января 1961 года до июня 1965 года — заместитель начальника Высших специальных офицерских классов ВМФ по учебной и научной работе.

С июня 1965 года до июня 1967 года — консультант начальника Высшего военно-морского училища в Объединенной Арабской Республике. Вернувшись из Египта, до декабря 1967 года был в распоряжении Главкома ВМФ СССР.

С декабря 1967 года — в запасе.

Жил в городе-герое Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), где скончался 25 января 1972 года, похоронен на Серафимовском кладбище.

Память

В городе Астрахани, на улице, носящей его имя, установлена мемориальная доска в память о Герое Советского Союза.

См. также

• Герои-подводники

Литература

• «Морской сборник», 2005, № 11.
• Астраханцы — Герои Советского Союза. Астрахань 2000.
• В созвездии славы. 2-е изд., доп. Волгоград, 1976
• Витязи черноморских глубин. Симферополь, 1978
• Герои Советского Союза Военно-Морского Флота. 1937—1945. — М.: Воениздат, 1977
• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Золотые Звёзды тихоокеанцев. Владивосток, 1982

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1257 Алексеев, Борис Андреевич]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 16 мая 2010)

Отрывок, характеризующий Алексеев, Борис Андреевич

– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.