Алиев, Искендер Али оглы
| Искендер Алиев азерб. İskəndər Əli oğlu Əliyev<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1933 — 1937 | ||||
| ||||
| 1937 — 1938 | ||||
| ||||
| 1937 — 1938 | ||||
| ||||
| 1938 — 1955 | ||||
| ||||
| 1956 — 1959 | ||||
| ||||
| 1959 — 1964 | ||||
| Отец: | Али | |||
| Супруга: | Пери | |||
| Дети: | Рена, Фуад, Ариф | |||
| Партия: | ВКП(б) - КПСС (1927—1974) | |||
Искендер Али оглы Алиев (1906—1974) — деятель народного хозяйства Советского Азербайджана, народный комиссар легкой промышленности Азербайджанской ССР, депутат Верховного Совета СССР первого созыва.
Биография
Искендер Али оглы Алиев родился в 1906 году в городе Шуше Елисаветпольской губернии Российской империи. Происходил из знатного шушинского рода Пиризейналлы. Его отец и мать умерли еще в его раннем детстве.
В 1918 году в ходе армяно-азербайджанских столкновений в Карабахе потерял многих своих близких родственников и бежал в соседний Геранбойский район. Там он вынужден был работать батраком у одного крестьянина. В связи с этим в дальнейшем его представляли в качестве выходца из бедной крестьянской семьи.
В 1926 году переехал во второй по величине город Азербайджана Гянджу. Работал там слесарем в железнодорожном ДЕПО. Там же занимался общественной работой и проявил себя в качестве хорошего общественника.
В 1927 году стал членом ВКП(б).
В 1928 году был избран на должность ответственного секретаря профсоюзного комитета гянджинского ДЕПО.
В 1930 году переехал в Баку. Здесь работал инструктором, затем председателем бюро по новаторству в Высшем Совете Народного Хозяйства.
В 1933—1937 годах работал начальником Азербайджанского отделения Всесоюзного объединения по сбыту изделий хлопчатобумажной промышленности (Союзхлопкосбыт) Наркомлегпрома СССР.
В 1933—1934 годах был командирован в Москву для учебы на курсах руководящих работников легкой промышленности.
В 1937 году стал вначале заместителем народного комиссара, а спустя некоторое время народным комиссаром легкой промышленности Азербайджанской ССР.
В 1937—1938 годах был депутатом Верховного Совета СССР первого созыва (палата национальностей)[1].
В 1938 году был обвинен в антигосударственной деятельности и арестован[2]. Содержался в Бутырской тюрьме Москвы. В 1939 году был перевезен в Баку и судим в 1941 году. С 1942 года был сослан вселение Егиндыбулак Карагандинской областии отбывал ссылку в КАРЛАГе. Там он работал на машино-тракторной станции, а потом стал агрономом. В 1955 году был реабилитирован и вернулся в Баку после 18 летней ссылки.
В 1956 году вернулся к хозяйственной деятельности. Был назначен на должность начальника Плодоовощторга Госагропрома Азербайджанской ССР.
В 1959 году стал начальник Ювелирторга Азербайджанской ССР.
В 1964 году вышел на пенсию. Был пенсионером всесоюзного значения.
Умер в Баку в 1974 году.
Источник
- Ənvər Çingizoğlu, Pirizeynallılar nəsli, Bakı, «Soy» dərgisi, 2010-cu il.
- [aydinalizade.ucoz.ru/contents.html Сайт доктора философских наук Айдына Ализаде].
Напишите отзыв о статье "Алиев, Искендер Али оглы"
Примечания
Отрывок, характеризующий Алиев, Искендер Али оглы
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
