Амвросий (Серебренников)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Амвросий и фамилией Серебренников.

Архиепископ Амвросий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
3-й Архиепископ Екатеринославский и Херсонско-Таврический
28 ноября 1786 — 13 октября 1792
Предшественник:	Никифор (Феотоки)
Преемник:	Иов (Потёмкин)
Епископ Олонецкий и Каргопольский
26 декабря 1783 — 28 ноября 1786
Предшественник:	Виктор (Онисимов)
Преемник:	Вениамин (Румовский-Краснопевков)
Имя при рождении:	Авраам Никитич Серебренников
Рождение:	1745(1745) село Отчино, Вятская губерния, Российская империя
Смерть:	13 (24) октября 1792(1792-10-24) Полтава, Российская империя

Архиепископ Амвросий (в миру Авраам Никитич Серебренников или Серебряков; 1745, село Отчино, Казанская губерния — 13 (24) октября 1792, Полтава) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Екатеринославский и Херсонско-Таврический. Член Академии Российской и переводчик XIX века.

Биография

Авраам Серебренников родился в 1745 году, в семье дьячка Казанской губернии (позднее Вятской).

В 1758 году Серебренников поступил в Вятскую семинарию, по окончании которой, продолжил обучение в Московской духовной академии.

С 1768 года Серебренников стал преподавать в Вятско славяно-латинской школе синтаксимы и пиитики, а в 1773 году был переведён на должность преподавателя французского языка, риторики и истории в Троицкую лаврскую семинарию.

В 1775 году был пострижен в монахи, после чего стал префектом и преподавателем философии.

В 1778 году Амвросий был переведён на кафедру философии в Славяно-греко-латинскую академию города Москвы, а в 1782 году получил пост ректора Новгородской семинарии (основателем которой был Амвросий (Юшкевич)) и возведен в сан архимандрита Антониева монастыря в городе Новгороде.

26 декабря 1783 года хиротонисан во епископа Олонецкого и Каргопольского.

28 ноября 1786 года возведен в сан архиепископа с назначением в Екатеринослав. Будучи архиепископом Екатеринославским, архиепископ Амвросий занимался миссионерской деятельностью и многих старообрядцев возвратил к Православной Церкви. Он заботился о воспитании детей духовенства, о благоустройстве церквей, повышении нравственного уровня священников.

Амвросию от императрицы российской Екатерины II был пожалован алмазный крест на клобук.

За помощь в написании второго тома академического словаря Амвросий был принял в члены Российской академии.

Скончался 13 октября (по другим данным, 13 сентября) 1792 года.

Литературные и научные труды

Получил широкую известность своими проповедями, из коих многие напечатаны, а многие остались в рукописях, хранящихся теперь в Санкт-Петербургской духовной академии. Наибольший успех приобрела его проповедь «Последнее целование» — надгробное слово, произнесенное при отпевании его великого почитателя светлейшего князя Григория Александровича Потемкина. Эта проповедь, восхвалявшаяся и митрополитом Евгением и архиепископом Филаретом, несколько раз была напечатана и недавно снова помещена в биографы А. (в т. I «Критико-биогр. словаря» С. А. Венгерова, стр. 497).

Кроме проповедей, Амвросий издал перевод Мильтона «Потерянный рай» (Москва, 1780), не с английского подлинника, а с французского перевода, и «Краткое руководство к оратории российской» (М, 1778; 2-е изд., М, 1791).

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/114412.html Амвросий (Серебренников)] в Православной энциклопедии
• Амвросий (Серебренников) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.pravoslavye.org.ua/index.php?action=fullinfo&r_type=news&id=17273 Исполнилось 215 лет со дня упокоения святителя Амвросия]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/2969/%D0%90%D0%BC%D0%B2%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%B8%D0%B9 Амвросий Серебренников]

Отрывок, характеризующий Амвросий (Серебренников)

– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.