Печауэр, Аттила

Аттила Печауэр
Личная информация
Пол	мужской
Оригинальное имя	Attila Petschauer
Гражданство	Австро-Венгрия Австро-Венгрия → Венгрия Венгрия
Специализация	фехтование
Дата рождения	14 декабря 1904(1904-12-14)
Место рождения	Будапешт, Австро-Венгрия
Дата смерти	30 января 1943(1943-01-30) (38 лет)
Место смерти	Украина
Награды и медали Фехтование Олимпийские игры Серебро Амстердам 1928 сабля Золото Амстердам 1928 командная сабля Золото Лос-Анджелес 1932 командная сабля Чемпионаты мира Бронза Остенде 1925 сабля Серебро Будапешт 1926 сабля Бронза Неаполь 1929 сабля Серебро Льеж 1930 сабля Золото Льеж 1930 командная сабля Бронза Вена 1931 сабля Золото Вена 1931 командная сабля

Аттила Печауэр (венг. Petschauer Attila; 14 декабря 1904, Будапешт, Австро-Венгрия, — 30 января 1943, рейхскомиссариат Украина) — венгерский спортсмен-фехтовальщик еврейского происхождения, чемпион Олимпиад 1928 и 1932 годов.

Начал карьеру спортсмена-фехтовальщика ещё в юности. Наставник назвал его «новым д'Артаньяном». Получил известность в Венгрии как победитель «Турнира памяти героев». С 1925 года выступал в составе венгерской сборной, неоднократно становясь в её составе призером чемпионатов мира (в 1930 и 1931 годах завоевал золотые медали в командном первенстве). Кроме этого, выигрывал золото и серебро Олимпийских игр.

После завершения спортивной карьеры стал популярным журналистом.

Во время Второй мировой войны в знак признания его спортивных заслуг получил от венгерского правительства «охранную грамоту», но несмотря на это, был арестован уличным патрулём и был депортирован в концлагерь Давыдовка на Украине. 30 января 1943 года по приказу подполковника Кальмана Чеха фон Сент-Катольны (выступавшего на Олимпийских играх 1928 года в конном спорте) Печауэра заставили раздеться и залезть на дерево, где поливали холодной водой, пока он не замерз до смерти.

С 1994 года один из его потомков, Ричард Марковиц, проводит в США «Мемориал Аттилы Печауэра».

Многие эпизоды жизни Печауэра были использованы в фильме «Вкус солнечного света» (1999), где роль спортсмена Шорша исполнял Рэйф Файнс.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/pe/attila-petschauer-1.html Аттила Печауэр] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.databaseolympics.com/players/playerpage.htm?ilkid=PETSCATT01 Olympic record]
• [www.jewsinsports.org/olympics.asp?ID=75 Jews in Sports bio]
• [books.google.com/books?id=lvszXWxqAR4C&pg=RA1-PA78&lpg=RA1-PA78&dq=%22jewish+sports+legends%22+armand+mouyal&source=web&ots=37b0EuaG61&sig=-QfZOsX2GdAqIx4K1FeG_vDqwj8#PRA1-PA79,M1 Jewish Sports Legends bio]

Литература

• ФЕХТОВАНИЕ: Энциклопедия / Авторы-составители М. С. Ракита, В. Л. Штейнбах. — М.: Человек, 2011. — ISBN 978-5-904885-46-5. — С. 413—414.

Отрывок, характеризующий Печауэр, Аттила

Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.