Афросимов, Павел Афанасьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Афанасьевич Афросимов
Дата рождения

28 октября 1752(1752-10-28)

Дата смерти

17 марта 1817(1817-03-17) (64 года)

Место смерти

Москва

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

артиллерия

Звание

генерал-майор

Сражения/войны

Кавказская война, Русско-турецкая война 1787—1792

Награды и премии

Орден Святого Владимира 4-й ст. (1790), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1791)

Па́вел Афана́сьевич Афро́симов (Офро́симов) [1] (1752—1817) — генерал-майор, участник Кавказской войны и Анапского похода 1790 года, владелец имения Пущино-на-Оке.



Биография

Родился 28 октября 1752 года[2], происходил из дворян Тульской губернии, был сыном полковника в отставке и действительного статского советника Афанасия Леонтьевича Офросимова, Смоленского прокурора и затем главного судьи Судного приказа.

В 1765 году был записан сержантом во 2-й фузелерный полк, продолжая службу в котором, последовательно получал чины: в 1767 г. — штык-юнкера, в 1769 г. — подпоручика, в 1778 г. — капитана и 24 ноября 1784 г. — майора.

Числясь при артиллерии Кубанского корпуса, Афросимов принял участие в известном своей неудачей зимнем походе 1790 г. генерала-поручика Ю. Б. Бибикова к Анапе. С семью орудиями, в составе отряда, Афросимов в январе выступил в поход за Кубань из Прочного Окопа, с отличием участвовал 24 марта в штурме Анапы и был свидетелем последовавшего затем гибельного отступления к Георгиевску русских войск.

Этому отряду, под неотступным преследованием черкесов, предстояло перейти пространство, залитое водой; Бибиков намеревался совершить обходное движение, но встретил общее несочувствие отряда к следованию по пути, который ещё более должен был изнурить войска и подвергнуть их большой опасности. Афросимов, с своей стороны, объявил, что зарядов осталось только на пять орудий. В пылу гнева, Бибиков приказал приковать Афросимова к пушке, но тотчас же освободил его, когда убедился в действительной опасности обходного движения; первые же засады черкесов, встреченные по пути в горах, понудили Бибикова отказаться от своей мысли и вести отряд через воду.

При обратной переправе через Кубань, Афросимов, забыв оскорбление, явился одним из наиболее энергичных помощников Бибикова, но переправа, за отсутствием мостов и лодок, была столь же неудачна, как и весь поход. Артиллерийская команда потеряла два орудия, почти всю амуницию; из 201 упряжной лошади вернулось только три.

Приняв вслед за тем начальство над артиллерией в отряде войск генерал-майора Германа, Афросимов с отличием участвовал в сражении 30 сентября на реке Тохтамыше, где огнём орудий ему удалось сбить батареи Батал-паши на правом фланге. И. И. Герман писал об этом сражении: «Турки, растянув свою линию по над речкою Тохтамысом, открыли свои батареи. Вскоре после их скорых выстрелов артиллерии майор Афросимов поспешил с своею батареей, равно и пехота немедленно примкнула ко мне. … Сражение продолжалось уже во всех частях с разными переменами около двух часов; но решительного ещё ничего нельзя было применить; между тем артиллерии майор Афросимов успел сбить неприятельские батареи на правом их фланге; огонь примечен был реже и гораздо слабее».

За оказанные в кампанию 1790 г. боевые отличия, Афросимов был награждён орденами св. Владимира 4-й степени и 25 марта 1791 г. — св. Георгия 4-й степени[3]; в тот же день состоялось производство его в подполковники и назначение к командованию Московской гарнизонной артиллерийской ротой. С оставлением в последней должности, он был определён обер-кригскомиссаром и 3 сентября 1791 г. присутствующим в Московской артиллерийской конторе.

Получив за служебные отличия 28 июня 1794 г. чин полковника, Афросимов, в 1798 г. был произведён в генерал-майоры, и вскоре за тем уволен от службы. В 1806 г. приобрёл подмосковную деревню Пущино-на-Оке. Скончался 17 марта 1817 года в Москве, похоронен на кладбище Новоспасского монастыря.

П. А. Афросимов был женат на Настасье Дмитриевне урождённой Лобковой (1753—1826), их дети: Елена (1794—1830), Александр (1782—1846, полковник), Константин (1785—1852, генерал-майор, кавалер ордена св. Георгия 4-й степени).

Напишите отзыв о статье "Афросимов, Павел Афанасьевич"

Примечания

  1. Все его родственники записаны Офросимовыми, однако в большинстве источников, включая и послужной список его фамилия пишется именно как Афросимов.
  2. В ряде источников ошибочно указывается 1755 год.
  3. В кавалерских списках Судравского и Степанова—Григоровича не значится, но в большинстве источников говорится о награждении этим орденом.

Источники

  • Афросимов, Павел Афанасьевич // Аральская флотилия — Афонское сражение. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 278. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 3).</span>
  • Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Тома I и II. М., 2009
  • Журнал кампании по Кавказской линии покойного генерала от инфантерии и кавалера Ивана Ивановича Германа 1790 года от 22 сентября по 30 число. // «Кавказская война: истоки и начало. 1770—1820 годы». СПб., 2002
  • Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
  • Саитов В. Московский некрополь. Т. 2. К—П. СПб., 1908

Отрывок, характеризующий Афросимов, Павел Афанасьевич

«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…