Баер, Рихард
| Рихард Баер | |
| Преступления |
|---|
Рихард Баер (нем. Richard Baer; 9 сентября 1911, Флос, Верхний Пфальц, Германская империя, — 17 июня 1963, Франкфурт-на-Майне, ФРГ) — штурмбаннфюрер СС, комендант концлагерей Освенцим и Миттельбау.
Содержание
Биография
В 1930 году 19-летний Баер, работавший кондитером, вступил в НСДАП (членский билет № 454991), а в 1932 году — в СС (личный номер 44225). С 1933 года он служил охранником в концлагере Дахау, затем в Ораниенбурге, а в конце 1934 года был переведен в печально известный берлинский концлагерь Колумбия.
С 1937 года командовал взводом в концлагере Заксенхаузен. С 1938 года занимал ту же должность в Бухенвальде, а в 1940—1941 годах — в концлагере Нойенгамме[1].
Затем служил в оккупационных войсках во Франции, а летом 1942 года вновь в Нойенгамме — уже в должности адъютанта. Здесь он участвовал в убийствах советских военнопленных в специальных газовых камерах, а также в отборе заключённых, впоследствии убитых в ходе проведения так называемой «Акции 14f13» в рамках программы по эвтаназии. С ноября 1942 до мая 1944 года Баер был адъютантом Освальда Поля в Главном административно-хозяйственном управлении СС[1].
19 мая 1944 года Генрих Гиммлер назначил Баера комендантом концлагеря Освенцим. Баер сменил на этом посту Артура Либехеншеля, уволенного за излишнюю мягкость по отношению к заключённым.
После «эвакуации» Освенцима Баер, дослужившийся к тому времени до штурмбаннфюрера СС[1], в начале февраля 1945 года сменил Отто Фёршнера на посту коменданта концлагеря Миттельбау в тюрингском Нордхаузене. Вместе с ним в Миттельбау пришло большинство руководства Освенцима, например, Франц Хёсслер, занимавший в Освенциме должность шутцхафтлагерфюрера. На посту коменданта Миттельбау Баер проводил массовые повешения советских военнопленных.
После войны Баер исчез. В октябре 1960 года по результатам расследования преступлений в Освенциме был выдан ордер на арест Баера, после чего его фотография была опубликована в газетах. 20 декабря Баер был арестован в имении князя Отто фон Бисмарка, где он 15 лет скрывался под именем Карла Ноймана, работая, в частности, лесником в Заксенвальде близ Гамбурга. Как выяснилось, его жена, вместе со своими родителями состоявшая на учёте в полиции гамбургского района Бергедорф, знала о местонахождении Баера и временами проживала у него в Дассендорфе. По совету своего адвоката Баер отказался давать какие-либо показания по делу[2].
Пробыв в следственном изоляторе более двух с половиной лет, Баер скончался от сердечного приступа[3].
Напишите отзыв о статье "Баер, Рихард"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Klee, Ernst. Das Personenlexikon zum Dritten Reich. Frankfurt am Main, 2007. S. 24.
- ↑ Orth, Karin. Die Konzentrationslager-SS. — München, 2004. — ISBN 3-423-34085-1. — S. 289f.
- ↑ Orth, Karin. Die Konzentrationslager-SS. — München, 2004. — ISBN 3-423-34085-1. — S. 290, Anm. 68.
Литература
- Klee, Ernst. Das Personenlexikon zum Dritten Reich: Wer war was vor und nach 1945. — Frankfurt am Main: Fischer-Taschenbuch-Verlag, 2005. — ISBN 3-596-16048-0.
- Orth, Karin. Die Konzentrationslager-SS. Sozialstrukturelle Analysen und biographische Studien (dtv 34085). — München, 2004. — ISBN 3-423-34085-1.
- Segev, Tom. Die Soldaten des Bösen. Zur Geschichte der KZ-Kommandanten. — Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1995. — ISBN 3-499-18826-0.
- Wagner, Jens-Christian. Produktion des Todes: Das KZ Mittelbau-Dora. — Göttingen: Wallstein Verlag, 2001. — ISBN 3-89244-439-0.
См. также
Отрывок, характеризующий Баер, Рихард
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
