Башкиров, Виктор Андреевич

Виктор Андреевич Башкиров
Дата рождения	27 ноября 1920(1920-11-27)
Место рождения	пос. Оргтруд, Владимирская губерния, РСФСР
Дата смерти	27 июля 1991(1991-07-27) (70 лет)
Место смерти	Чернигов, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы
Годы службы	1940—1960
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	заместитель председателя Черниговского областного комитета ДОСААФ

Ви́ктор Андре́евич Башки́ров (27 ноября 1920 года — 27 июля 1991 года) — советский лётчик-истребитель, участник Великой Отечественной войны, помощник командира 519-го истребительного авиационного полка по воздушно-стрелковой службе 283-й истребительной авиационной дивизии 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта, капитан.

Герой Советского Союза (4.02.1944), полковник запаса (с 1960 года).

Биография

Родился 27 ноября 1920 года в посёлке Оргтруд, ныне посёлок городского типа Камешковского района Владимирской области в семье рабочего. Русский. Член ВКП(б) с 1942 года. Окончил неполную среднюю школу. Работал токарем на владимирском заводе «Автоприбор». С 1938 года учился на рабфаке и в аэроклубе.

В 1940 году призван в ряды Красной Армии. В 1941 году окончил Сталинградскую военную авиационную школу пилотов. В боях Великой Отечественной войны с сентября 1941 года. Воевал на Западном, Центральном и 1-м Белорусском фронтах. Особо отличился в боях на Курской дуге летом 1943 года. Ещё в мае, накануне решающего сражения, противник организовал ряд массированных налётов на Курск.

Первый налёт немецкая авиация произвела ранним утром 22 мая 1943 года эшелонами в составе 110 бомбардировщиков под прикрытием 70 истребителей. Две группы первого эшелона из 68 бомбардировщиков под прикрытием 60 истребителей достигли железнодорожного узла и бомбардировали его, в основном с пикирования, с высоты 4000 метров.

Наши истребители, поздно оповещённые о налёте, встретили первые группы самолётов противника лишь в районе цели, где «Мессеры» и «Фокке-Вульфы» создали плотную завесу вокруг бомбардировщиков. Наши лётчики преследовали их при возвращении от цели и вели с ними воздушный бой.

Последующим группам бомбардировщиков противника наши истребители оказали сильное противодействие, в результате чего немецкие лётчики большинство бомб сбросили бесприцельно — в поле и на окраине города. Последняя группа третьего эшелона нашими истребителями к Курску допущена не была.

Во время этого налёта было сбито 76 самолётов противника, из них 38 — истребителями 16-й воздушной армии, 30 — истребителями противовоздушной обороны, 8 — зенитной артиллерией. Работа железнодорожного узла Курск была нарушена на 10-12 часов. Вот некоторые примеры действий истребителей армии, поднятых на отражение первого налёта вражеской авиации.

В 5 часов 5 минут с аэродрома Будановка был замечен подход большой группы немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей. С аэродромов Будановка, Щигры южные и Курск западный взлетели десять дежурных Як-1. Набрав высоту, они восьмёркой атаковали бомбардировщики противника, в то время как пара «Яков» связала боем его истребителей. Атака наших лётчиков расстроила боевой порядок бомбардировщиков. Бой велся преимущественно парами на высотах от 3000 до 600 метров.

В это же время с аэродрома Щигры южные взлетела дежурная эскадрилья в составе семи Як-7 из 519-го истребительного авиационного полка под командованием старшего лейтенанта В. А. Башкирова. В районе Курска наши истребители встретили группу «Юнкерсов» под прикрытием «Мессершмиттов». Три пары «Яков» атаковали бомбардировщики противника и, тесно взаимодействуя между собой, нарушили их боевой порядок, сбили шесть «Юнкерсов».

Старший лейтенант В. А. Башкиров набрал высоту, чтобы связать боем истребителей противника, и одновременно управлял группой по радио. Вскоре он заметил одного «Мессера», который заходил в атаку на пару «Яков». В. А. Башкиров поспешил товарищам на выручку и с первой атаки сбил немецкий истребитель.

Особо примечательным и поучительным был воздушный бой, проведённый старшим лейтенантом В. А. Башкировым 3 ноября 1943 года, когда он, перегоняя самолёт Як-7 на другой аэродром и имея в отсеке фюзеляжа за бронеспинкой механика самолёта, встретил «Юнкерс». Очевидно, это был разведчик. В. А. Башкиров решил атаковать противника и вступил с ним в бой. Противник пытался уйти со снижением, но его настиг советский истребитель. На высоте 100 метров «Юнкерс» загорелся и затем врезался в землю.

При выходе из атаки на В. А. Башкирова внезапно обрушились две пары «Фокке-Вульфов». Один из них оказался несколько ниже, и наш лётчик успел поймать его в прицел. Ещё один миг — и «Фокке-Вульф», оставляя после себя шлейф дыма, пошёл к земле. Тем временем в атаку перешла вторая пара истребителей противника.

Нашему лётчику было трудно на перегруженной машине вести неравный бой с вражескими пилотами. Однако высокое мастерство, отвага и дерзость помогли ему выйти из сложного положения. В. А. Башкиров погасил скорость и дал возможность атакующему истребителю проскочить вперед, а затем открыл огонь из пушки.

Вражеский самолёт загорелся. Чтобы сбить пламя с машины, немец резко развернулся и неожиданно столкнулся со своим напарником. Оба самолета от удара рассыпались в воздухе. Так закончился поединок В. А. Башкирова, в ходе которого противник лишился четырёх самолётов.

К декабрю 1943 года помощник командира по воздушно-стрелковой службе 519-го истребительного авиационного полка капитан В. А. Башкиров совершил 233 боевых вылета, в 31 воздушном бою сбил 14 самолётов противника.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1944 года за мужество и героизм, проявленные в воздушных боях с немецко-фашистскими захватчиками капитану Виктору Андреевичу Башкирову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3233).

После окончания Великой Отечественной войны продолжал службу в Военно-воздушных силах СССР. С 1960 года полковник В. А. Башкиров — в запасе. Жил в Чернигове. Являясь заместителем председателя Черниговского областного комитета ДОСААФ, вёл большую общественную работу по воспитанию молодёжи.

Скончался 27 июля 1991 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 3233)
• Орден Ленина
• Три ордена Красного Знамени
• Орден Александра Невского
• Орден Отечественной войны I степени
• Орден Отечественной войны II степени
• Два ордена Красной Звезды
• Медали, в том числе:
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=11023 Надгробный памятник]
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=10813 Мемориальная доска в Чернигове]
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=15532 Барельеф на стеле во Владимире]

• Похоронен на Яцевском кладбище города Чернигова.
• В Чернигове, на доме, где жил Герой, установлена мемориальная доска.
• Стела с барельефом Героя установлена в мае 2010 года на мемориале на площади Победы города Владимира.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6678 Башкиров, Виктор Андреевич]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 27 мая 2011)

Отрывок, характеризующий Башкиров, Виктор Андреевич

– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…