Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова

Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова
Здание музея
Дата основания	5 января 1919
Местонахождение	450077, Россия Россия, Башкортостан, г. Уфа, ул. Гоголя, 27
Директор	Терегулов Айрат Рауфович
Сайт	[museum-nesterov.ru nesterov.ru]

К:Музеи, основанные в 1919 году

Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова — основан 5 января 1919, открыт через год, 5 января 1920.

История

Заботясь о художественном просвещении своих земляков, М. В. Нестеров, уроженец Уфы, в 1913 году подарил родному городу уникальную коллекцию работ русских живописцев второй половины 19 — начала 20 столетия, а также около тридцати собственных картин. Подаренная им коллекция живописных полотен, включала работы таких известных мастеров как Шишкин, Левитан, Ярошенко, Коровин, Бенуа, Поленов, Архипов и многих других, которые и в наши дни составляют славу русской живописи. Для экспозиции столь ценного дара, уфимские власти предполагали выделить специальное помещение в строившемся в тот период Аксаковском Народном доме. Однако строительство здания существенно затянулось из-за событий Первой мировой войны, а вскоре и революционных потрясений 1917 года. Поэтому, вплоть до 1919 года нестеровское собрание находилось на хранении в Москве.

7 ноября 1919 года, после освобождения Уфы от колчаковцев, губернский Революционный комитет в Уфе специальным постановлением учредил основание в городе Художественного Пролетарского музея имени Октябрьской революции. А поскольку Аксаковский Народный дом все ещё не был достроен, то в качестве помещения для музея был выбран дом купца-лесопромышленника М. А. Лаптева. Для посещений публики музей открылся в январе 1920 года. Но открытию музея предшествовало нелегкое дело перевозки коллекции Нестерова в Уфу из Москвы, через всю Россию — неспокойную, голодную и разрушенную Гражданской войной. Это ответственное дело возложили на плечи друга и земляка художника, известного архитектора И. Е. Бондаренко. По приезде в Уфу ему доверили и руководство музеем.

Благодаря невероятной энергичности И. Е. Бондаренко, буквально перевернувшего весь город в поисках новых произведений, уже к маю 1920 года музейное собрание насчитывало 1500 экспонатов, а библиотека — 2500 томов. В 1920—1930-е годы музей активно пополнялся экспонатами из Московского и Петроградского музейных фондов. Тогда в музей поступили произведения К. А. Коровина, П. В. Кузнецова, Л. В. Туржанского, И. Н. Крамского, В. Г. Перова, М. А. Врубеля, В. А. Серова, М. Ф. Ларионова, Н. С. Гончаровой и многих других известных художников. Особую ценность коллекции древнерусской живописи составили иконы, поступившие в 1921 году через Московский музейный фонд от крупнейшего коллекционера и реставратора Г. О. Чирикова.

Экспозиционная площадь музея составляет 391 м², общее количество единиц хранения более 10000 — картины раннего творчества М. В. Нестерова, коллекции древнерусского искусства и русской живописи XIX — начала XX веков, представлено также современное изобразительное искусство и декоративно-прикладное искусство Башкирии, есть коллекция западноевропейского и восточного искусства.

Названия музея : с 1919 Уфимский художественный пролетарский музей им. Октябрьской революции, с 1921 Уфимский художественный пролетарский музей искусств, с 1922 Уфимский художественный музей, с 1929 Башкирский государственный художественный музей (в 1954 присвоено имя М. В. Нестерова), с 1994 Государственный художественный музей им. М. В. Нестерова Республики Башкортостан, с 1998 Башкирский государственный художественный музей им. М. В. Нестерова.

Адрес музея: 450077, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Гоголя, 27/

Филиалы

• г. Мелеуз (ул. Карла Маркса, 68)
• Нефтекамская картинная галерея «Мирас» (г. Нефтекамск, ул. Строителей, 89)
• Стерлитамакская картинная галерея (г. Стерлитамак, ул. Коммунистическая, 84)
• Выставочный зал «Ижад» (г. Уфа, ул. Космонавтов, 22)
• Картинная галерея в селе Воскресенское Мелеузовского района

Коллекция музея

В настоящее время в музее имеются полотна известных художников Башкортостана А. Тюлькина, Д. Бурлюка, Р. Нурмухаметова, А. Кузнецова‚ А. Лутфуллина, Ф. Кащеева, А. Ситдиковой, Р. Халитова, Б. Домашникова, А. Бурзянцева, А. Пантелеева, В. Пустарнакова, графиков Р. Гумерова, Б. Палехи, Э. Саитова, М. Елгаштиной, скульптуры В. Морозовой, Т. Нечаевой, Б. Фузеева, А. Шутова, произведения мастеров театрально-декорационного искусства А. Арсланова, Г. Имашевой.

Из отечественных художников — живописные произведения М. Нестерова, И. Репина, М. Врубеля, И. Айвазовского, В. Серова, И. Левитана, А. Саврасова, А. Коровина, рисунки Б.Кустодиева, Е. Лансере, Ф. Малявина, скульптура П. Антокольского. Главной ценностью являются 60 работ М. Нестерова, подаренные музею.

Старинные иконы, первопечатные и рукописные книги, предметы декоративно-прикладного искусства. Древнерусская живопись, экспонируемая в музее, относится к различным школам иконописи. В экспозиции музея есть две иконы Деисусного чина (ряда в иконостасе): «Богоматерь» и «Иоанн Предтеча» работы неизвестного мастера конца 16 века.

Коллекция музея составляет более 4000 экспонатов всех видов изобразительного искусства. Научная библиотека насчитывает более 10 000 книг.

Литература

Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова. Э. П. Фенина. Уфа. 1974 г.

Сорокина В. М. Далёкие мечты осуществились // Мир музея, 2002. — № 5 (Сентябрь-октябрь). — С. 14-23 (с воспр.).

Сорокина В. М., Игнатенко С. В. Музей на реке Белой // Государственная Третьяковская галерея, 2007. — № 3. — С. 4-15 (с воспр.). — Текст парал.: рус., англ.

Игнатенко С. В. Башкирский государственный художественный музей им. М. В. Нестерова, Уфа // Художественная галерея, 2008. — № 170.

Игнатенко С. В. Храм искусств. Из истории. Музей сегодня // Уфа. 435 лет созидания: Каталог. — Уфа: Башкирская пресса, 2008. — С. 45

Михаил Васильевич Нестеров. Коллекция музея: Справочное издание / Авт.-сост. В. М. Сорокина. — Л.: Иван Фёдоров, 1997. — 40 с.

Произведения Михаила Васильевича Нестерова. Живопись и графика 1878—1922 годов: Несброшюрованный альбом. Вып. I из серии «Башкирский государственный художественный музей им. М. В. Нестерова» / Авт.-сост. Э. В. Хасанова; Науч. ред. С. В. Игнатенко. — Уфа: Информреклама, 2004. — 26 отд. л. цв. ил., текстовый блок 4 с.

Давид Бурлюк. Фактура и цвет. Произведения Давида Бурлюка в музеях российской провинции: Каталог выставки — каталог наследия. Кн. I и II / Авт. вступ. ст., сост. кат. и разделов С. В. Евсеева [С. В. Игнатенко]. — Уфа: Башкортостана, 1994. — 128 с.

Ссылки

• [башкирская-энциклопедия.рф/index.php/ukazateli/2-statya/849-khudozhestvennyj-muzej-im-m-v-nesterova Башкирский государственный художественный музей им. М.В.Нестерова в Башкирской энциклопедии]
• [wmuseum.ru/rossiya/336-bashkirskiy-gosudarstvennyy-hudozhestvennyy-muzey-imeni-mv-nesterova.html Об истории музея]
• [www.museum.ru/M1487 Башкирский государственный художественный музей им. М. В. Нестерова]
• [bp01.ru/public.php?public=788 Светлана Игнатенко. К 90-летию Башкирского государственного художественного музея им. М. В. Нестерова // Ежемесячный журнал «Бельские просторы»]
• www.museumnesterova.ufanet.ru/
• museumnesterova.jimdo.com/

Отрывок, характеризующий Башкирский государственный художественный музей имени М. В. Нестерова

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.