Беззубово (Можайский район)

Деревня Беззубово Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Московская областьМосковская область Муниципальный район Можайский Сельское поселение Бородинское Координаты 55°32′44″ с. ш. 35°48′28″ в. д.55.5457750° с. ш. 35.8079611° в. д. / 55.5457750; 35.8079611    Население 17 человек Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 49638 Почтовые индексы 143240 Автомобильный код 50, 90, 150, 190, 750 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=46233804007 46 233 804 007]

Беззубово — деревня в Можайском районе Московской области в составе сельского поселения Бородинское (ранее входила в Бородинский сельский округ). В 2006 году в Беззубово проживало 17 человек.

Деревня расположена на правом берегу реки Война (левом притоке реки Колочь) в километре на север от деревни Бородино в сторону Троицы и около трёх километров от проходящей через Бородино автомобильной трассы Можайск — Уваровка. Ближайшая к деревне железнодорожная станция находится в посёлке Бородино.

Беззубово находится значительно севернее Бородинского поля, однако связана с важным эпизодом Бородинского сражения Отечественной войны 1812 года — рейдом конницы генералов-от-кавалерии Уварова и Платова в тыл и фланг противника.

История

По предположениям, деревня Беззубово (Беззубова) появилась одновременно с деревней Бородино в XV или в начале XVI века.

В конце XVIII века сельцо Беззубово принадлежало коллежскому асессору Александру Петровичу Замятину, а на 1812 год его дочерям. На тот момент в деревне проживало 72 жителя и размещался деревянный господский дом на каменном фундаменте с флигелем, конюшенный, каретный и сенной сараи, кухня, погреб, баня, две риги, скотный и конный дворы, кузница, плотина и водяная мельница, 9 крестьянских домов.

Деревня Беззубово находилась в театре действий Бородинского сражения Отечественной войны 1812 года.

В критический момент сражения Кутузов принял решение о рейде конницы генералов-от-кавалерии Уварова и Платова в тыл и фланг противника. К 12 часам дня 1-й кавалерийский корпус Уварова (28 эскадронов, 12 орудий, всего 2 500 всадников) и казаки Платова (8 полков) переправились через реку Колочу в районе деревни Малой. Корпус Уварова атаковал французский пехотный полк и итальянскую кавалерийскую бригаду генерала Орнано в районе переправы через реку Войну у села Беззубово. Платов переправился через реку Войну севернее и, зайдя в тыл, вынудил противника сменить позицию.

Крестьяне Беззубово Александр Иевлев и Фирс Семёнов находились на военной службе в ополчении и получили медали за участие в Отечественной войне 1812 года.

Во время войны в деревне «по нашествию неприятеля всё без остатку сожжено и разгра­блено», а жители «скот, птицы всего без остатку лишились», однако, постепенно деревня восстановилась.

В 1839 году Беззубово принадлежала отставному капитану флота Н. А. Замятину, в ней был парк и фруктовый сад с оранжереей и теплицами.

На 1912 год деревня Беззубово насчитывала 26 дворов, в ней располагались две помещечьи усадьбы — Орловых и Зевакина.

Во время Великой Отечественной войны деревня Беззубово стала одним из мест ожесточённых сражений при обороне Москвы. По решению комдива Виктора Ивановича Полосухина в деревне располагался 322-й стрелковый полк (ранее там находился 230-й запасной стрелковый полк).

Потерпев поражение Красная армия отступила, однако, часть раненных эвакуировать не смогли. Жители деревни помогали оставшимся раненым бойцам, прятали у себя солдат и офицеров, попавших в окружение. В архивах сохранилось описание следующего случая. В октябре 1941 году в бою под селом Бородино были тяжело ранены лейтенант Денисов и три бойца. Колхозник деревни Беззубово В. Т. Ревков подобрал раненных, перевёз их в дом своей дочери в селе Бородино, где они скрывались и лечились три месяца. Продукты собирались при помощи школьников селения. Когда Красная Армия освободила деревню 21 января 1942 года раненные воины переданы в госпиталь.

При отступлении фашистских войск деревня оказалась полностью сожжёной. С того времени в лесу сохранился противотанковый ров.

21 декабря 2004 года законом «О статусе и границах Можайского муниципального района и вновь образованных в его составе муниципальных образований» было первоначально сформировано муниципальное образование Сельское поселение Бородинское с центром в деревне Бородино, в которое вошла деревня Беззубово. В марте 2005 года вышла уточнённая редакция этого закона. А согласно постановлению № 156-ПГ от 9 ноября 2006 года были упразднены как административно-территориальные единицы Бородинский, Кукаринский и Синичинский сельские округа Можайского района Московской области.

Достопримечательности

В деревне сохранилась часть мельничной плотины, по которой русские кавалеристы переправились через речку Войну.

По дороге от Бородино к Беззубово расположен сооруженный в 1912 году к 100-летию Отечественной войны 1812 года памятник Нежинскому драгунскому полку созданный по проекту военного инженера Л. Д. Кишкина, служившего в то время в этом полку.

В деревне Беззубово расположен Конный спортивный комплекс КФХ «ВИАТ».

В литературе

Деревня Беззубово упоминается в романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир».

Отрывок, характеризующий Беззубово (Можайский район)

– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.