Беломорская улица (станция метро)

«Беломорская улица» 02 Замоскворецкая линия
Московский метрополитен
Проект станции (2013 год)
Дата открытия:	2017 год
Проектное название:	Беломорская
Район:	Левобережный, Ховрино
Округ:	САО
Тип:	колонная мелкого заложения
Глубина заложения, м:	25
Количество платформ:	1
Выход к улицам:	Беломорская и Смольная

Беломорская улица (станция метро)Беломорская улица (станция метро)

«Беломорская улица» — строящаяся станция Замоскворецкой линии Московского метрополитена. Планируется к открытию в конце 2017 года. Будет располагаться между станциями «Речной вокзал» и «Ховрино» на территории района Левобережный Северного административного округа города Москвы. Названа по одноимённой улице.

История

Продление Горьковского радиуса от станции «Сокол» планировалось ещё в 1938 году, когда в составе второй очереди метрополитена был открыт его первый участок. Правда, тогда не предусматривалось отклонение линии от Ленинградского шоссе, то есть планируемый участок шёл вдоль шоссе до проектируемой станции «Химки». Предусматривалось три станции после «Сокола» — «Братцево», «Северный Речной Вокзал» и «Химки». Станция в районе будущей Беломорской улицы не планировалась. В 1947 году были подтверждены планы 1938 года относительно продления Горьковского радиуса.

Станция впервые появляется в планах 1957 года под названием «Беломорская Улица». В 1959 году Совет Министров СССР утвердил план строительства линий Московского метрополитена на семилетку (1959—1965). По нему Горьковский радиус планировалось завершить станцией «Речной вокзал». В 1964 году Горьковско-Замоскворецкая линия была продлена на север с тремя станциями — «Войковская», «Водный стадион» и «Речной вокзал».

По планам 1970 года планировалось в перспективе продлить Замоскворецкую линию до платформы «Левобережная». В 1973 году появилась перспективная схема, на которой была отмечены станции «Беломорская», «Улица Дыбенко» и «Левобережная». В 1978 году участок «Речной вокзал» — «Левобережная» планировался на отдалённую перспективу, а первостепенной задачей ставилось строительство Серпуховско-Тимирязевской линии. В 1987 году этот участок также продолжали планировать на отдалённую перспективу.

В 1990-е годы станция «Левобережная» была отменена, а планируемый участок укорочен до «Улицы Дыбенко». Так, на перспективной схеме 1998 года станция «Улица Дыбенко» планируется конечной.

В 2007 году столичные власти сообщили, что Замоскворецкая линия будет продлена в районы Ховрино и Левобережный. Предполагалось, что на линии за «Речным вокзалом» появятся две новые станции — «Беломорская» и «Улица Дыбенко». Открыть станции планировалось в 2015 году.

В 2011 году мэр Москвы Сергей Собянин сообщил, что продление Замоскворецкой линии запланировано на 2014—2017 годы. Согласно замыслу городских властей, строительство станции «Беломорская» поможет решить транспортные проблемы отдалённых районов севера Москвы. В 2011 году планировалось открыть станцию в 2016 году, но в мае 2012 года дата открытия была перенесена на декабрь 2019 года. В декабре 2012 года дата открытия снова была перенесена — на декабрь 2014 года. Как указывается в постановлении, это было «обусловлено необходимостью улучшения транспортного обслуживания населения с прилегающих территорий Москвы и Московской области в районе Ленинградского шоссе, что позволит разгрузить транспортно-пересадочный узел и станцию метрополитена „Речной вокзал“».

1 февраля 2013 года Градостроительно-земельная комиссия города Москвы утвердила проект планировки продления Замоскворецкой линии метрополитена от существующей станции «Речной вокзал» до проектируемой станции «Улица Дыбенко», с промежуточной станцией «Беломорская». Сооружение и ввод в эксплуатацию данного участка предусматривался к середине 2015 года.

20 июня 2013 года заместитель мэра Москвы Марат Хуснуллин заявил, что проект станции выйдет к концу года, а ввод в строй намечен на 2016 год.

10 декабря 2013 года мэром Москвы утвержден проект планировки.

4 апреля 2014 года, по словам Марата Хуснуллина, Мэрия отказалась от строительства станции метро «Беломорская улица» из-за недовольства местных жителей. Впрочем, по мнению эксперта Владимира Свириденкова, отказ от станции обусловлен желанием властей минимизировать стоимость строительства. После сообщения об отмене строительства станции другая группа жителей Левобережного района начала сбор подписей под обращением к Собянину и Хуснуллину с просьбой возобновить строительство. Проводился митинг в поддержку строительства станции. В результате московские власти приняли решение не отказываться от станции, а зарезервировать её. Начать строительство планировалось в 2018 году.

9 июля 2016 года Марат Хуснуллин сообщил, что строительство «Беломорской» возобновлено. Открытие станции запланировано на конец 2017 года. Строительство станции осуществляется открытым способом. При этом впервые в московском метро используется технология Top-Down, что позволит уменьшить неудобства для местных жителей.

Архитектура и оформление

Станция — колонная мелкого заложения с островной платформой. Ширина платформы составит 12 м. На станции запланировано два подземных вестибюля, один из них с лестничными сходами, другой — с эскалаторами. Планируется, что станционный зал «Беломорской» будет облицован белым камнем, а также цветными камнями. На стенах станционного зала планируется установить несколько панно с изображениями Соловецкого монастыря. Эти панно будут переходить в ниши со скамейками.

Существовал проект строительства при станции подземной механизированной парковки.

Станция в цифрах

• Ожидаемый пассажиропоток на период пуска: суточный — 90 000 человек, в утренний час «пик» — 12 300 (в том числе вход — 7 400, выход — 4 900). Ожидаемый пассажиропоток на расчётный срок: суточный — 110 000 человек, в утренний час «пик» — 12 800 (в том числе вход — 7 900, выход — 4 900).

Расположение

Внешние изображения
	[levoberezhny.mos.ru/other/information/схема%20метро%20Беломорская.pdf Схема размещения станции «Беломорская улица»]

Станция «Беломорская улица» Замоскворецкой линии будет расположена между станциями «Речной вокзал» и «Ховрино». Станция строится вдоль Беломорской улицы у пересечения её со Смольной улицей. Из двух подземных вестибюлей будут выходы в проектируемые подземные пешеходные переходы на обе стороны Беломорской улицы и к остановкам наземного общественного транспорта.

Западный вестибюль проектируется с возможностью организации пересадки на Химкинскую хорду Третьего пересадочного контура и будет расположен в непосредственной близости от дома № 11 по Беломорской улице. Восточный вестибюль будет иметь выходы на четыре стороны перекрёстка Беломорской и Смольной улиц.

Отрывок, характеризующий Беломорская улица (станция метро)

– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.