Береника (дочь Ирода Агриппы I)

Береника
Тит и Береника (эмалевая миниатюра, 1815 год)
Род деятельности:	иудейская царица
Дата рождения:	28(0028)
Дата смерти:	после 79
Отец:	Ирод Агриппа I
Супруг:	1) Марк Юлий Александр 2) Ирод Халкидский 3) Полемон II

Береника (28 — ум. после 79) — иудейская царица, дочь Ирода Агриппы I, сестра и соправительница Ирода Агриппы II. Была любовницей будущего императора Тита.

Биография

Ранние годы

Береника была старшей дочерью царя Ирода Агриппы I и его супруги Кипры. О её ранних годах жизни известно, что она трижды была замужем:

• в 13 лет её выдали за Марка Юлия Александра, сына алабарха Александра Лисимаха. Не позднее 44 года её супруг скончался, и Береника осталась вдовой;
• после смерти Марка была выдана за брата своего отца — царя Ирода Халкидского. В браке родились два сына Береникиан и Гиркан. Овдовела в 48 году и поселилась при дворе своего брата Ирода Агриппы II;
• около 65 года стала женой царя Олбы Полемона II. Для вступления в брак царь сделал обрезание и принял иудаизм. По сообщению Иосифа Флавия, Береника из-за своей невоздержанности вскоре покинула своего супруга и продолжила жить при дворе брата.

По слухам своего времени, Береника была в кровосмесительной связи со своим братом Агриппой. Иосиф Флавий сообщает, что она вступила в брак с царём Полимоном, так как «рассчитывала покончить со всеми сплетнями». Слухи были столь сильны, что Ювенал оставил стихотворное описание подарка Агриппы своей сестре с намёком на эту связь:

…алмаз драгоценный, тем знаменитый, Что красовался на пальце самой Береники: когда-то Дал его варвар блуднице, — сестре он подарен Агриппой Там, где цари обнажением ног отмечают субботу, И по старинке ещё доживают до старости свиньи.

Книга Деяний апостолов сообщает, что Береника вместе со своим братом присутствовала в Кесарии на суде над апостолом Павлом:

На другой день, когда Агриппа и Вереника пришли с великою пышностью и вошли в судебную палату с тысяченачальниками и знатнейшими гражданами, по приказанию Феста приведен был Павел. (Деян. 25:23)

Любовница Тита

Тит приехал в Иудею в 67 году, и между ним и Береникой вскоре возник роман. Красивой и богатой иудейской царевной интересовался не только Тит, но и император Веспасиан, который, начав борьбу за власть, рассчитывал на её огромное состояние. Кроме того, отцом её первого мужа был наместник Египта Тиберий Юлий Александр, ставший одним из активных сторонников Веспасиана. К моменту знакомства с Береникой Тит был уже дважды женат (первая его супруга умерла, а со второй он развёлся в 64 или 65 году) и, несмотря на слухи о его увлечениях наложниками и евнухами, был действительно влюблён в Беренику. Именно чувствами, а не политическими соображениями, объясняют его внезапное возвращение в Иудею в 69 году.

Когда Веспасиан утвердился в Риме, Береника укрепила свои связи при дворе. Это обеспечило ей положение Тиберия Юлия Александра и возможно поддержка Цениды, любовницы Веспасиана (её покровительница Антония была в дружеских отношениях с отцом Береники). Когда в 71 году Тит вернулся в Рим, то Береника рассчитывала, что он пригласит её к себе, но этого не произошло. Приглашение приехать в Рим Береника и её брат получили только в 75 году. По дороге они были удостоены высоких почестей. По приезде в Рим Агриппа получил знаки преторской власти, а Беренику поселили в императорском дворце.

Светоний пишет, что Тит обещал жениться на Беренике, а Тацит отмечает, что, хотя он действительно был к ней неравнодушен, это не мешало ему вести свои дела разумно и осмотрительно. Сама Береника, по словам Диона Кассия, вела себя так как будто уже стала женой Тита. Их отношения вызвали волны критики, и Тит сурово отнёсся к злопыхателям:

Сначала Диоген, появившись в театре, когда он был заполнен людьми, выступил с длинной оскорбительной речью, в которой осудил Беренику и Тита, за что был бит розгами. Вслед за ним Герант, надеясь, что его наказание будет не более суровым, разразился множеством бессмысленных выкриков, как это обычно делают киники, и был обезглавлен.

Трагедия «Береника»

А если верить в то, что говорят друзья,
Что от него всегда сама слыхала я,
То вскоре с этими тремя соединится
Четвёртый мой венец — венец императрицы.
Сказать об этом мне он сам придёт сюда.

Жан Расин

Несмотря на это, недовольство связью Тита с иудейской царицей было весьма высоко (их отношения напоминали аристократии связь Антония и Клеопатры; Теодор Моммзен называет Беренику «уменьшенной копией Клеопатры»). По этой причине Тит выслал Беренику из Рима (точный год этого первого изгнания Береники не установлен).

В 79 году Тит стал императором. Сразу после этого Береника вернулась в Рим, надеясь стать его женой. Но Тит, понимая, что брак с иудейской царицей может поставить под удар его только начавшиеся правление и обострить отношения с аристократической верхушкой, вновь выслал Беренику из Рима:

Беренику он тотчас выслал из Рима, против её и против своего желания Гай Светоний Транквилл. [sokolwlad.narod.ru/latinum/texsts/suet_tit.html Жизнеописания]

После этого царица больше не вернулась в Рим. Неизвестно, сколько времени она прожила и где скончалась.

В искусстве

Начиная с XVII века и до наших дней было написано много произведений (новелл, драм, опер и т. д.), посвящённых Беренике и её отношениям с римским императором Титом. Неполный список включает:

• Lettres de Bérénice à Titus (1642), новелла французской писательницы Мадлен де Скюдери
• Bérénice (1648-50), французская новелла Жана Реньо де Сегре
• Tite et Bérénice (1670), французская драма Пьера Корнеля
• Bérénice (1670) — трагедия французского драматурга Жана Расина
• Titus and Berenice (1676), драма английского поэта Томаса Отвей
• Berenice (1890) — новелла немецкого писателя Генриха Шумахера.
• Berenice (1922), драма Джона Мейсфилда
• Agrippa’s Daughter (1964), — новелла американского писателя Говарда Фаста

Отрывок, характеризующий Береника (дочь Ирода Агриппы I)

Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.