Битва на Шельде
| Битва при Шельде | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
 Карта битвы при Шельде | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
устье реки Шельда, северо-запад Бельгии, юго-запад Нидерландов | ||
| Итог |
Стратегическая победа союзных войск | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва за устье Шельды — военная операция, предпринятая в основном канадскими вооружёнными силами с целью освобождения северо-западной Бельгии и юго-западных Нидерландов от нацистских войск. Происходила между 2 октября и 8 ноября 1944 года.
Содержание
Предыстория
При быстром продвижении войск союзников, после их высадки в северной Франции, на восток и стремительном отходе немецких армий на территорию Бельгии, Нидерландов и западной Германии, в начале сентября 1944 года части 2-й британской армии вошли в Брюссель. При дальнейшем её продвижении вдоль побережья Северного моря англичане наткнулись на брошенные немцами пусковые установки, при помощи которых нацисты обстреливали ракетами V1 Лондон и районы южной Англии.
Большая часть бельгийских деревень Фландрии была оставлена немцами, за некоторые из них британцам приходилось вести ожесточённые бои. Постепенно немецкие войска отходили на заранее подготовленные укрепления восточнее Антверпена, который английские войска заняли 2 сентября. Попытки английских и канадских войск продвинуться дальше на восток, в особенности при переправе через Гентский канал, натолкнулись на сильнейшее сопротивление немцев. После нескольких дней боёв союзные войска начали испытывать серьёзные трудности — не хватало, боеприпасов, продовольствия, горюче-смазочных материалов, медикаментов. Со временем ситуация со снабжением становилась критической, так как основные порты на континенте, через которые шли потоки грузов для войск, находились далеко на западе, в Нормандии. Поэтому англичанам и канадцам срочно требовался для получения военных грузов и пополнения овладение большим и не разрушенным боевыми действиями портом в Бельгии. Антверпен удовлетворял этим требованиям, однако он отстоял на 80 километров от морского побережья, к которому корабли шли через устье реки Шельда. Однако этот путь полностью простреливался немецкой артиллерией, расположившейся на острове Валхерен.
12 сентября 1-я канадская армия приступила к операции по очистке устья Шельды от немецких войск, однако в первые дни её действия были малоуспешны. В это же время британские части начали крупное наступление в восточном направлении и вступили в южные районы Нидерландов. 17 сентября началась операция Маркет Гарден, окончившаяся для союзников неудачно, так как англичане не сумели удержать единственный доступный мост через Рейн у голландского города Арнем. С этим фиаско окончательно развеялись надежды западных союзников на близкое, ещё в 1944-м году, завершение Второй мировой войны.
Сражение
Сражение за устье Шельды началось 2 октября. В бой вступила 1-я канадская армия под командованием генерала Грэма Кререра, в которую входили 2-я и 3-я канадские пехотные дивизии, 4-я канадская танковая дивизия, 1 британский корпус и польский танковый дивизион. В состав канадской армии входили также небольшие соединения из американцев, бельгийцев и голландцев. Общая численность союзных войск достигала 450 тысяч человек. Территория, на которой шли бои, представляла болотистую пересечённую местность, сильно укреплённую немцами. Некоторые историки Второй мировой войны рассматривают битву за устье Шельды как происходившую в одних из самых неблагоприятных в природном отношении условиях. В начале операции командующий канадской армией Кререр тяжело заболел и был эвакуирован в Англию; его место занял генерал-лейтенант Ги Симондс. Канадцам предстояло вести бои севернее устья Шельды, разделённой на полуострова Норд-Бевеланд, Зюд-Бевеланд и находящийся между ними сильно укреплённый немцами фактически остров Валхерен.
План боевых действий выглядел следующим образом:
- Занятие района севернее Антверпена и обеспечение безопасности движения к Норт-Бевеланду
- Уничтожение находящихся в котле у Брескенса, за каналом Леопольда, немецких войск (операция Свитчбак)
- Занятие Зюд-Бевеланда (операция Виталити)
- Взятие полуострова Валхерен (операция Инфэтьюэйт).
В 2 октября перешла в наступление 2-я канадская пехотная дивизия севернее Антверпена. Одновременно начала продвижение и переправу через канал Леопольда 3-я канадская пехотная дивизия, усиленная 4-й канадской танковой дивизией. На обоих направлениях завязались тяжёлые бои с хорошо окопавшимися здесь немецкими частями. Севернее Антверпена канадцы натолкнулись на размещённые здесь немецкие парашютно-десантные части, оборонявшие восточную часть Зюд-Бевеланда. Понеся большие потери, союзники к 16 сентября смогли продвинуться через затопленные наводнением районы до Вонсдрехта. В тот же день британский фельдмаршал Бернард Монтгомери, командующий 2-й английской и 1-й канадской армиями, объявил операцию за овладение устьем Шельды важнейшей задачей текущего момента.
Ожесточённые бои развернулись и на южном берегу Шельды. Особенно тяжёлые потери наступающим наносил концентрированный огонь немецкой артиллерии, размещённой восточнее канала Леопольда — как это произошло 6 октября при попытке 3-й пехотной дивизии канадцев пересечь канал. Используя танки, артиллерию и огнемёты и понеся большой урон, канадцам всё же удалось закрепиться на 2 небольших плацдармах на восточном берегу канала, что вызвало до 9 октября бесперерывные попытки немецких частей вернуть их себе. Лишь прибытие сильных подкреплений, в том числе танковых, и переправа их через канал Леопольда заставили немцев отступить за бетонные укрепления вдоль побережья северного моря и перейти к оборонительным действиям. Союзники же продолжали теснить противника в направлении города Брескенс, они осадили города Брескенс, Форт Фредерик Хегдрик, Остбург. Зюйдзанде и Кадзанд. 3 ноября были освобождены от немецких войск города Кнокке и Зебрюгге, что означало полный переход контроля над южной частью устья Шельды в руки союзников.
В это же время развивалась и операция «Виталити». 4-я канадская танковая дивизия продвигалась севернее полуострова Зюд-Бевеланд и атаковала позиции немцев у города Берген-оп-Зом. К 24 октября ей удалось очистить от врага подступы к полуострову. После этого на Зюд-Бевеланд начала высаживаться 2-я канадская пехотная дивизия, одновременно началась переправа сюда же амфибий из 52-й британской дивизии. Попытка взять Зюд-Бевеланд быстро и «малой кровью» не удалась, так как топкая местность оказалась сильно заминированной немцами. Полуостров был занят союзными войсками к 31 октября 1944 года.
Чтобы завершить освобождение устья Шельды, союзникам оставалось также занять полуостров Валхерен (операция Инфатуат). Операция эта крайне осложнялась тем обстоятельством, что вся территория вокруг него была затоплена наводнением, поэтому пехотные части не могли быть использованы. В то же время, в связи с тем, что уровень воды был слишком низок, нельзя было применить и штурмовые катера. Наступление на Валхерен началось 31 октября. После упорных боёв канадцам удалось захватить на нём небольшой плацдарм. После прибытия к ним подкреплений союзникам удалось расширить его. В то же время в результате атаки на Западной Шельде немецких катеров в ночь на 1 ноября были потоплены несколько судов из канадского вспомогательного флота. Следующим нападением немецкие моряки уничтожили канадские транспорт и танкер с горючим. 6 ноября канадские части вошли в Мидделбург, в результате двухдневных боёв в городе была разрушена вся его центральная часть. К середине ноября британскому ВМФ удалось обезопасить прилегающие к устью Шельды морские районы от нападений со стороны немецких военных катеров.
Результаты операции
После освобождения устья Шельды и района от Антверпена до Мааса от находившихся там немецких войск сражение при Шельде завершилось. Однако до приёма первых транспортных конвоев в Антверпене для армии союзников устье Шельды должно было быть очищено от многочисленных, установленных там морских мин. Кроме этого, по указанию Гитлера, с 12 октября 1944 года начался обстрел Антверпена из района Айфеля ракетами V2. Первый канадский конвой с грузами вошёл в антверпенский порт лишь 28 ноября. Однако с открытием регулярной линии снабжения для армии через порт Антверпена союзникам удалось решить важнейшую для себя проблему. Предпринятое 16 декабря 1944 года немецкими войсками в Арденнах контрнаступление одной из важнейших своих задач имело вернуть Антверпен и лишить союзные войска возможности получать помощь через его порт.
Напишите отзыв о статье "Битва на Шельде"
Литература
- Andrew Rawson: Walcheren: Crossing the Scheldt, Pen and Sword Books Ltd., 2003, ISBN 0850529611
- W.Denis Whitaker, Shelagh Whitaker: Battle of the Scheldt, Souvenir Press Ltd., 1985, ISBN 0285626965
- W.Denis Whitaker, Shelagh Whitaker: Tug of War: Eisenhower’s Lost Opportunity: Allied Command & the Story Behind the Battle of the Scheldt, Beaufort Books, 1985, ISBN 0825302579
Отрывок, характеризующий Битва на Шельде
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
