Битва при Воррингене
| Битва при Воррингене | |||
| Основной конфликт: Война за Лимбургское наследство | |||
 Жан I Брабантский участвует в битве. Иллюстрация из Манесского кодекса | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Брабанта и его сторонников | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Битва при Воррингене произошла 5 июня 1288 года около города Ворринген. Причиной сражения стал шестилетний конфликт из-за прав на Лимбургское наследство. Главными участниками противостояния выступали Зигфрид фон Вестербург, архиепископ Кельна, и герцог Жан I Брабантский. Исходом сражения стал крупный передел власти на северо-западе Центральной Европы.
Содержание
Причины конфликта
Предпосылками для начала противостояния послужили разногласия по поводу прав наследования владений Ирмгард, единственной дочери последнего герцога Лимбурга Вальрама IV, и супруги графа Гелдерна Райнальда (Рено) I, которая после кончины отца принесла мужу герцогство Лимбург. С этим титулом Райнальд получал основания претендовать на звание герцога Нижней Лотарингии. Король Рудольф I подтвердил его права, официально пожаловав ему Лимбург в 1282 году.
Но в следующем году Ирмгард скончалась, не оставив мужу потомков. По смерти Ирмгард претендовать на звание герцога Лимбурга имел право граф Адольф VII фон Берг, приходившийся племянником Вальраму IV.
Наряду с ним предъявлять требования на наследство могли потомки герцога Генриха III Старого — Генрих VI Люксембургский, его брат Вальрам, их кузен Вальрам фон Фалькенбург, Вальрам Юлихский (настоятель обители св. Марии в Ахене), его братья Оттон фон Геймбах и Герхард фон Кастер, Вальрам фон Юлих-Берггейм, Дитрих фон Гайнсберг и его брат Ян фон Гайнсберг-Лёвенберг. 2 февраля 1284 года они собрались на совет с целью определить, кому из них участвовать в борьбе за наследство.
Прелюдия к битве
Расстановка сил
Герцог Брабанта Жан I не располагал возможностью вмешательства в этот конфликт, но прибавление к Брабанту Лимбурга сулило ему титул герцога Нижней Лотарингии.
Адольф фон Берг, понимая невозможность самостоятельной борьбы за права на герцогство, 13 сентября 1283 г. продал их Жану I Брабантскому. Лимбургские вассалы Адольфа отказали Жану I в принесении присяги, вследствие чего тот с войсками вторгся в пределы герцогства.
Зигфрид фон Вестербург, архиепископ Кельна, являясь не только высокопоставленной духовной особой, но и курфюрстом (князем-выборщиком Германской империи) и сеньором Кельна, не смирился с вторжением брабантцев.
Райнальд фон Гельдерн также осознавал неспособность состязаться с Жаном I Брабантским в силовом решении конфликта, и спустя неделю создал военную коалицию, заключив союз с кельнским архиепископом. Тот пожаловал Райнальда Вассенбергом, который раньше принадлежал герцогам Лимбургским.
Графства Берг и Марк должны были поставлять войска архиепископу, являвшемся герцогом Вестфалии. Граф Эбергард фон дер Марк предпочел, воспользоваться притязаниями Адольфа фон Берга, чтобы сбросить свою зависимость от сюзерена. Таким образом он выступил против архиепископа на стороне Адольфа фон Берга.
Рыцарство Лимбурга раскололось: сенешаль Лимбурга, Куно «Снаббе» фон Лонтцен, и его сторонники выступили на стороне Райнальда. Генрих фон Мульрепас из Гейленкирхена раньше занимал пост сенешаля до Куно, но был смещен с должности Райнальдом. Фон Мульрепас и его родственники из Виттема встали на сторону Жана I Брабантского.
Правящий дом Люксембурга выступал за Райнальда и его сторонников, однако в первый год конфликта придерживался нейтралитета.
Начало боевых действий
Период с сентября 1283 и до июня 1288 гг. ознаменовался рядом набегов и стычек.
В мае 1288 г. граф Генрих фон Люксембург выдвинулся в сторону Кельна. На исходе мая Генрих соединился с графом фон Гельдерном и своими сторонниками под Фалькенбургом, где начал обсуждать дальнейшие шаги. В итоге, граф фон Гельдерн предпочел получить 40 000 марок в брабантских динарах в обмен на отказ от всех прав и притязаний на герцогство в пользу Генриха и Вальрама фон Люксембург.
25 или 26 мая в Брюле состоялись переговоры между Жаном I Брабантским, графами Эбергардом фон дер Марком, Адольфом фон Бергом и Вальрамом фон Юлихом. Кроме них присутствовали представители горожан Кельна. Было выработано соглашение о создании альянса, одобренное 27 или 28 мая. Первой целью стало уничтожение принадлежавшего архиепископу замка Ворринген.
С 29 мая по 5 июня Ворринген находился в кольце осады, при этом поддержку войскам Брабанта осуществлял отряд жителей Кельна.
Тем временем противники Жана I Брабантского — граф Люксембурга, Зигфрид фон Вестербург и их сторонники — съехались в Нойсе и двинулись к Браувейлеру, где в ночь накануне 5 июня 1288 г. разбили лагерь.
Битва
Рано утром, после церковной службы и исповеди архиепископ Зигфрид фон Вестербург снялся с лагеря под Браувейлером и с войском двинулся в путь к Воррингену, расположенному примерно в 12 км оттуда. Жан I Брабантский, получив данные о неприятеле, покинул стоянку под Воррингеном и перенес командный пункт на возвышенность к югу от Воррингер-Брухс (к северо-западу от сегодняшнего Фюлингена).
Архиепископ с войсками подступил туда около 11:00, его воины построились к западу от Фюлингена. Войска из Люксембурга заняли позиции в центре прямо перед отрядами из Брабанта. Сам архиепископ с верными ему отрядами из Кельна был на правом крыле — напротив графов Адольфа фон Берга и Эбергарда фон дер Марка с городским кёльнским ополчением и собственными крестьянами. Герцог фон Гельдерн разместился на левом фланге против конницы из Юлиха и всадников графа фон Лооца и брабантской пехоты.
В начале битвы архиепископским войскам удалось обратить в бегство бергскую и кёльнскую пехоту. Но при этом отряды архиепископа сломали строй. По мнению военного историка Ульриха Ленарта, именно тактическая победа архиепископа в начале столкновения возымела решающие последствия, ибо тогда оформились условия, послужившие основой для того, а не иного исхода битвы.
Серьёзный бой кипел в центре между войсками Брабанта и Люксембурга, где не было перевеса ни одной из сторон.
В районе 15:00 в атаку на правый фланг войска архиепископа пошли рыцари и пехота графов фон Берга и фон дер Марка вместе с кельнской знатью и ополчением. Пехота Берга смогла добраться до повозки со знаменем архиепископа. Им удалось заставить архиепископа предложить герцогу Брабантскому свою капитуляцию.
Райнальд фон Гельдерн на левом крыле попытался скрыться с поля боя, но попал в плен к герцогу Брабантскому. Вальраму фон Фалькенбургу удалось последним из вассалов архиепископа покинуть поле боя. Около 17:00 битва была окончена.
Итоги битвы
В соответствии с данным источников, на поле битвы приняли смерть до 1100 воинов архиепископа и 40 солдат герцога Брабанта. В сражении погибли Вальрам фон Люксембург-Линьи, Генрих фон Люксембург, Генрих фон Гуффализ, сводный незаконнорожденный брат Генриха, и его младший брат (вероятно, Бальдуин) — целое поколение Люксембургского дома.
Архиепископ Зигфрид фон Вестербург оказался пленником графа фон Берга в его «Новум Каструм» ( Замок Бург на реке Вуппер). Только после подписания 19 мая 1289 года мирного договора в июле, после 13 месяцев заключения, он получил свободу. До тех пор властные функции архиепископа Кёльна осуществлял настоятель Кёльнского собора Конрад фон Берг — брат Адольфа фон Берга.
Архиепископ согласился выплатить 12 000 марок (до трех тонн серебра), он уничтожал Ворринген и несколько других замков. Адольф фон Берг вернул себе право чеканить собственную монету, чего с 1279 года был лишён архиепископом.
14 августа 1288 года Адольф фон Берг даровал Дюссельдорфу статус города (уже четвертому в его правление после Випперфюрта, Леннепа и Ратингена). Усиливая позиции города, граф основал в нём монастырь. В 1322 году графы фон Берг повысили до городского статуса также и Мюльгейм.
В Вестфалии союзники взяли крепости Изенберг, Фольмарштейн, Лимбург-ан-дер-Ленне, Раффенберг и города Менден, Фюрстенберг и Верль и в значительной части срыли их укрепления. Вальрам фон Юлих привлёк на помощь кёльнских жителей и с ними вместе овладел Цюльпихом. Все происходившие после битвы события влекли за собой расширение земель графов фон Берг и фон дер Марк.
После освобождения Зигфрид обратился к Папе за разрешением от клятв, данных под давлением в период нахождения в плену у светских противников. С точки зрения церкви, архиепископ получал право не признавать заключенного договора и принятых на себя обязательств, но в глазах феодалов ситуация выглядела по-другому. Процесс, затеянный Зигфридом против Кёльна и папский интердикт не помогли, и Кёльн фактически получил статуса имперского города, хотя de jure это состоялось спустя 200 лет. Но архиепископ перенес свою резиденцию в Бонн.
1 сентября 1292 года новоизбранный король Адольф Нассауский официально пожаловал Жану I Брабантскому герцогство Лимбург. Внешним знаком закрепления власти герцога Брабанта над Лимбургом стало добавление лимбургского льва к гербу Брабанта, но уже во время правления Жана II.
Источники
- Blockmans, Wim: Die Schlacht von Worringen im Selbstverständnis der Niederländer und Belgier, in: Blätter für deutsche Landesgeschichte, 125/1989, S. 99-109. (Online-Version)
- Kupper, Jean-Louis: Herzog Johann I. von Brabant und das Fürstentum Lüttich vor und nach der Schlacht bei Worringen, in: Blätter für deutsche Landesgeschichte, 125/1989, S. 87-98. (Online-Version)
- Sascha Sturm: Worringen 1288 — Entscheidung im sechs Jahre schwelenden Konflikt des Limburger Erbfolgestreits (4. März 2006)
- Sebastian Thelen, Christoph Wenzel: Protest, ein Projekt des St. Ursula-Gymnasiums Düsseldorf, entstanden im Rahmen des Schülerwettbewerb Deutsche Geschichte um den Preis des Bundespräsidenten 2004/2005. (4. März 2006)
Напишите отзыв о статье "Битва при Воррингене"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Битва при Воррингене
Отрывок, характеризующий Битва при Воррингене
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
