Битва при Мольвице

Битва при Мольвице
Основной конфликт: Война за австрийское наследство
Атака прусской пехоты
Дата	10 апреля 1741 года
Место	деревня Мольвиц, Силезия
Итог	решительная победа прусской армии
Противники
Королевство Пруссия Австрия
Командующие
Фридрих II Курт Кристоф фон Шверин Рейнхард фон Нейперг
Силы сторон
23 400 чел. 19 600 чел.
Потери
4849 чел. 4551 чел.

Битва при Мольвице (нем. Schlacht bei Mollwitz) — сражение, состоявшееся 10 апреля 1741 года между прусскими войсками под командованием короля Фридриха II и австрийскими войсками под руководством фельдмаршала Рейнхарда фон Нейперга около деревни Мольвиц в Силезии во время войны за австрийское наследство.

Предыстория

Первая Силезская война началась вторжением (23 декабря 1740 года) Фридриха Великого в Силезию, движение по которой не встретило никакого сопротивления, так как австрийских войск в крае почти не было. Крепость Глогау, Нейссе и Бриг были обложены, город Олау взят, вольный имперский город Бреславль вынужден был принять нейтралитет.

Для обратного отвоевывания Силезии, австрийское правительство собрало в Ольмюце армию фельдмаршала Нейперга (25 тысяч человек). К началу кампании австрийцами, пруссаки заняли уже всю верхнюю Силезию до реки Нейссы и расположились на зимних квартирах за рекой Оппою, вдоль по границе Моравии, растянувшись до границ Венгрии. Нейперг искусно воспользовался растянутым квартирным расположением прусской армии. Сосредоточив все свои силы против её центра у Иегерндорфа и прикрывшись с фронта целью многочисленных легких войск, Нейперг двинулся через Цукмантель к Нейссе и Бригу, имея в виду прорвать в средине длинную линию пруссаков, вынудить их снять блокаду Нейссе и овладеть в Олау осадной артиллерией, а в Бреславле захватить прусские магазины. Нейперг вполне успел в первом: прорвал прусскую армию, разъединил оба её крыла и имел много шансов разбить пруссаков, если бы двигался быстрее и тем не дал Фридриху времени не только избежать угрожавшей ему опасности, но и обратить смелое движение Нейперга ему же во вред. Однако, полное сосредоточение прусской армии было уже невозможно, поэтому правое её крыло (7 тысяч человек), герцога Гольштейнского, при Франкенштейне отступило к Стрелену, а с левым крылом (24 тысячи человек) сам Фридрих поспешил фланговым маршем вправо через реку Нейссу к Олау, с целью предупредить Нейперга на пути к Бригу.

Состав сил

Обе армии были почти равносильны (австрийцы — 25 тысяч, пруссаки — 24 тысячи человек); однако, австрийская имела больше конницы, а прусская — больше пехоты и артиллерии. Нейперг медленно начал восстанавливать сообщения с Бригом.

9 апреля австрийская армия прибыла, наконец, к Мольвицу и заняла в окрестностях квартиры, при чём, полагая, что пруссаки ещё далеко, не выставила форпостов. Фридрих 8 апреля перешел реку Нейссу при Михелау и Левене, с намерением двинуться к Гроткау, когда узнал о близости австрийской армии. Имея в виду важное значение для себя города Олау, находящегося в 20 километрах от Мольвица, Фридрих решил обеспечить этот пункт сражением у Мольвица. Прусская армия, двигаясь 5 колоннами, 10 апреля достигла селения Гермсдорфа и примкнула правым крылом к этому селению, построившись в 2 линии. В 1-й — 20 батальонов и 20 эскадронов, во 2-й — 11 батальонов и 9 эскадронов, в резерве — 3 гусарских эскадрона; 1-й линией командовал фельдмаршал Шверин, 2-й — принц Леопольд Дессаусский.

По недостатку места для развертывания 1-й линии, 3 батальона были расположены на правом крыле между 1 и 2-й линиями, перпендикулярно к ним. Кроме того, в виду превосходства австрийской конницы, Фридрих, по примеру Густава-Адольфа, распределил 2 батальона гренадеров в интервалах между конницей. В таком порядке прусская армия под покровом утреннего тумана скрытно приблизилась к австрийскому лагерю у Мольвица и могла бы захватить врасплох австрийцев, если бы комендант Брига не предупредил их запуском ракет. Вместо того, чтобы использовать удобный момент и сразу же атаковать спящий лагерь противника, неопытный прусский король приказал своим войскам выстроиться в боевой порядок, тем самым упустив инициативу.

Ход битвы

Австрийская пехота стала поспешно выступать из Лаугвица и Мольвица, конница правого крыла, генерала Ремера, из Мерцдорфа и выстраиваться перед Мольвицем. Таким образом, Нейперг, вынужденный строить свою армию в боевой порядок под огнём прусской артиллерии, подвергался опасности быть разбитым по частям.

При этих трудных обстоятельствах Ремер, с целью дать прочим войскам время построиться, к часу пополудни атаковал с конницей левого крыла конницу правого прусского крыла. Прусская конница не выдержала натиска, одна её часть бросилась на 2-ю линию, другая мчалась вдоль 1-й линии и обе преследовались австрийцами, по которым 1-я линия прусской пехоты открыла огонь. Тогда австрийская конница обратилась на неё и привела в беспорядок несколько батальонов, но не могла в них врубиться.

2-я линия прусаков, атакованная с тыла австрийской конницей, повернулась кругом и с большим спокойствием отбила атаку. Попытка австрийской конницы опрокинуть правофланговые батальоны, стоявшие между линиями, также не удалась. При этих атаках Ремер был убит, его конница, приведенная в расстройство, обратилась в бегство, несясь между обеими прусским линиями к своему правому флангу, куда и прибыла с большими потерями.

Между тем, Фридрих, видя свою конницу разбитой, а пехоту в колебании, посчитал, что сражение проиграно и ускакал в Олау с эскадроном жандармов, поручив докончить дело Шверину, который, принял командование и быстро привел в порядок пехоту.

На правом фланге прусской армии царил хаос, однако около 4 часов дня, притянув к правому флангу 1-й линии гренадерские батальоны, действовавшие в интервалах кавалерии, и приказав им обеспечивать правый фланг от охвата, Шверин, воодушевив солдат, перешел в наступление. Прусская пехота продвигалась вперед и стреляла в большом порядке и со скоростью, неизвестной до того в других армиях, благодаря выучке и вновь введенным железным шомполам. Австрийцы, у которых в суматохе ломались деревянные шомпола, не могли отвечать учащенной стрельбой и столпились в густые массы, в которых прусская артиллерия производила большие опустошения.

Австрийский генерал Берлихинген, желая остановить наступление прусской пехоты, атаковал вновь с конницей правого крыла левый фланг пруссаков. Вторично прусская конница была опрокинута, но снова прусская пехота стойко отразила австрийских конников.

Между тем, Нейперг пытался собрать конницу убитого Ремера, чтобы при её помощи восстановить порядок в пехоте и перейти в наступление; однако, усилия его были безрезультатны.

В это время Шверин решительно двинул прусские полки с барабанным боем вперед. Австрийцы заколебались, а некоторые полки обратились в бегство. В 7 часов вечера, после тщетных стараний остановить бегущих, Нейперг приказал начать отступление к Мольвицу, под прикрытием конницы Берлихингена. Но Шверин вынудил его отступать далее через Гроткау к Нейссе. Шверин остановился у Мольвица. Этому обстоятельству, а также бездействию Олаусского гарнизона и герцога Гольштинского, прибывшего 10 апреля с 7 тысячами человек к Стрелену, австрийская армия была обязана своим спасением.

Потери сторон оказались почти равны: австрийцы потеряли 4550 человек убитыми, ранеными и пленными; у пруссаков выбыло из строя 4660 человек.

Оценка сражения

Производя оценку сражения при Мольвице, сам Фридрих признавал, что победа куплена дорогой ценой; этот бой произвел на него большое впечатление и явился как бы полководческой школой для молодого короля и его войск. Король много размышлял впоследствии о своих ошибках. Действительно, сражение это, будучи со стратегической точки зрения вполне целесообразным, в тактическом отношении, в виду отсутствия управления, является беспорядочным. Бой не развивался в духе внутренней цельности, и победа начала склоняться на сторону пруссаков лишь тогда, когда управление боем перешло в руки опытного Шверина.

Главная ошибка Фридриха относится к завязке боя. Подойдя к Мольвицу, где неприятель стоял по квартирам без должного охранения, Фридрих вместо того, чтобы наступать и прорвать расположение австрийцев, потерял 2 часа на методичное построение боевого порядка; если бы он немедленно атаковал Мольвиц, то захватил бы большую часть австрийской пехоты. Австрийцы воспользовались этой проволочкой и начали выигрывать время для своего подготовления к бою действием своей численно превосходной конницы, чем вырвали инициативу у пруссаков, а неопытный король не смог справиться с управлением боя. Знаменитая впоследствии конница Фридриха была также ещё малоподвижна и не искусна в маневрировании. Таким образом, сражение было выиграно исключительно благодаря стойкости пехоты и её железной дисциплине, а применение железных шомполов облегчило её действия.

Литература

• Мольвиц // Минный офицерский класс — Нисса. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1914. — С. 381—383. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 16).</span>
• Frederick the Great’s Army (2) Men-at-Arms, Osprey, 240 с
• Hanns Joachim Friedrichs: Weltgeschichte. Eine Chronik. Aktualisierte Auflage. Naturalisverlag, Köln 1991, ISBN 3-88703-814-2
• Hannsjoachim W. Koch: Geschichte Preußens. List, München 1980, ISBN 3-471-77951-5
• Günter Dorn; Joachim Engelmann: Die Schlachten Friedrichs des Großen, Podzum-Pallas-Verlag, Friedberg 1986, ISBN 3-7909-0275-6

Ссылки

[www.hrono.info/sobyt/1700sob/1741molvic.html Мольвицкое сражение]

Отрывок, характеризующий Битва при Мольвице

Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.