Богинов, Дмитрий Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Николаевич Богинов
Личная информация
Лига

СССР

Дата рождения

7 мая 1918(1918-05-07)

Место рождения

Петроград

Дата смерти

4 июня 1992(1992-06-04) (74 года)

Годы активности

1955—1978

Карьера тренера
Торпедо (Горький) (1955—1963)
Динамо (Киев) (1963—1968)
Автомобилист (Свердловск) (1972—1973)
Локомотив (Москва) (1974—1975)
Торпедо (Тольятти) (1976—1978)
Награды и медали
Серебряный призёр чемпионата СССР 1961
Финалист Кубка СССР 1961

Богинов Дмитрий Николаевич (7 мая 1918 — 4 июня 1992) — Заслуженный тренер РСФСР и УССР по хоккею, председатель Федерации хоккея РСФСР в 1979—1987 годах, серебряный призёр чемпионата СССР 1961 года.





Содержание

Биография

Родился 7 мая 1918 года в городе Петрограде. Из дворян. Отец — контр-адмирал.[1] Превосходно владел французским языком, знал немецкий. Еще до войны увлекался футболом. Судим.

Участник Великой Отечественной войны с 1941 по 1945 год. Был направлен в штрафбат. Прошел всю войну от красноармейца до капитана, командира танковой бригады.

После войны работал на заводе штамповщиком[2].

После окончания Ленинградской школы тренеров, тренировал юниорскую сборную Ленинграда.

Самостоятельную тренерскую работу начал в 1955 году в клубе Торпедо (Горький). Вместе с торпедовцами Богинов прошел путь от слабейшей команды лиги (последнее место в чемпионате 1955) до серебра чемпионата СССР 1961 и финала кубка СССР 1961. Впервые в истории чемпионатов СССР по хоккею, призёром первенства стала команда из периферии. Именно благодаря Богинову в сборной Советского Союза появилась первая провинциальная тройка: Сахаровский — Чистовский — Халаичев.

В 1963 году Дмитрий Николаевич принял решение уйти из клуба и возглавил только что созданную команду Динамо (Киев). Собрав команду с нуля, за 5 лет Богинов вывел из второй лиги на 9-е место в чемпионате СССР 1968.

В 1973 году возглавил «тонущий» московский «Локомотив», сменив ушедшего Анатолия Кострюкова, но спасти клуб не смог. Только отсрочить падение, занимая три сезона подряд 7-е место. После его ухода падение команды продолжилось.

В 1976 году на базе Волжского автозавода был создан новый клуб, Торпедо (Тольятти), возглавить который поручили Дмитрию Николаевичу. За короткий срок Богинов собрал в команду таких известных хоккеистов, как Зубарев, Городецкий, Зозин, Карпов, Верещагин и другие. В стартовом матче сезона второй союзной лиги, 16 октября 1976 года, тольяттинское «Торпедо» обыграло авторитетный уже в то время Магнитогорский «Металлург». В первых 10 матчах торпедовцы одержали семь побед при двух ничьих и одном поражении. Сезон команда завершила на 7-м месте. А следующий сезон «Торпедо» закончило уже на 3-м месте, одержав 34 победы, при 13 поражениях и 7 матчей сведя к ничейному результату. После сезона 1978 Дмитрий Николаевич ушел в отставку, передав клуб своему помощнику, Валерию Гущину.

В 1979 году Богинов возглавил Федерацию хоккея РСФСР, и проработал в этой должности до выхода на пенсию, в 1987 году.

Помимо клубной работы, Дмитрий Николаевич в разные годы возглавлял молодёжные сборные СССР, выиграв Универсиады в Турине, Инсбруке.

Скончался 4 июня 1992 года. Похоронен на кладбище поселка Ромашково в Подмосковье.

Семья

Несколько раз был женат. Сын Алексей — хоккеист, заслуженный тренер Украины.

Достижения

Награды и звания

Напишите отзыв о статье "Богинов, Дмитрий Николаевич"

Примечания

  1. ↑ [www.fhr.ru/pdf/Kulagin-Tuzik-Glava.pdf КУЛАГИН «ОТКРЫЛ МНЕ ФОРТОЧКУ»… На сайте ФХР]
  2. ↑ [www.mossport.ru/doc/8bf67703-698f-4b08-a8ff-f80d58d2f356 Серебряный расцвет «Торпедо»]

Ссылки


</div>

</div>

Отрывок, характеризующий Богинов, Дмитрий Николаевич

– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.