Бриллиантов, Александр Иванович

Александр Иванович Бриллиантов
Место рождения:	Цыпино, Кирилловский уезд, Новгородская губерния (ныне Вологодская область), Российская империя
Место смерти:	Тамбов (?), СССР
Научная сфера:	история церкви, богословие, философия
Место работы:	Тульская духовная семинария, Санкт-Петербургская духовная академия, Государственная публичная библиотекая
Учёная степень:	доктор церковной истории
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР
Альма-матер:	Санкт-Петербургская духовная академия
Известен как:	историк церкви

Алекса́ндр Ива́нович Бриллиа́нтов (22 августа 1867, Цыпино Кирилловского уезда Новгородской губернии, ныне Вологодской области — 1 июня 1933, Тамбов(?)) — российский и советский историк церкви, богослов и философ, член-корреспондент Российской академии наук.

Сын священника Цыпинского погоста Кирилловского уезда Ивана Михайловича Бриллиантова. Его брат — исследователь Ферапонтова монастыря Иван Иванович Бриллиантов (1870—1934).

До Октябрьской революции

Учился в Кирилловском духовное училище (1877—1881), затем в Новгородской семинарии (1881 — 1887) и в Санкт-Петербургской духовной академии (1887 — 1891).

В 1893—1900 годах преподавал историю и обличение русского раскола в Тульской духовной семинарии, исполнял должность епархиального миссионера. В 1898 г. защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петебургской духовной академии на тему «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены» (присуждена степень магистра богословия). В апреле 1900 года избирается доцентом на кафедру общей церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии (СПДА). В 1904 году — экстраординарный, а с 1914 года, после получения степени доктора церковной истории, и до закрытия академии в сентябре 1918 года — ординарный профессор академии. Участвовал в работе Комиссии Священного Синода по старокатолическому и англиканскому вопросам, а также Библиотечной комиссии СПДА. Сотрудничал с Русским архелогическим институтом в Константинополе.

Входил в состав членов Предсоборного присутствия при Священном синоде (1906 год), Предсоборного совета (1917), Поместного собора Русской православной церкви 1917—1918 годов.

Весной 1917 года выдвигался в качестве одного из кандидатов на кафедру правящего архиерея Петроградской епархии.

В советское время

В 1919 году избирается членом-корреспондентом Российской академии наук. После закрытия СПДА преподавал в Петроградском богословском институте до его закрытия в 1923 году. Участвовал в научной деятельности Российского Палестинского Общества и Византийской комиссии АН СССР. А. И. Бриллиантов предпринимал огромные усилия к сохранению библиотеки СПДА; из её фондов было образовано I отделение Государственной публичной библиотеки (ныне Российская национальная библиотека), где он стал библиотекарем I отделения (с 1921 года). С 1925 года — главный библиотекарь Государственной публичной библиотеки. 21 февраля 1930 подал заявление об освобождении от работы «ввиду неудовлетворительного состояния здоровья», не дающего возможности «продолжать работу в библиотеке» и с 1 марта был уволен из библиотеки на пенсию.

10 июля 1930 года был арестован по так называемому «делу академика Платонова» (Академическому делу) и обвинён в участии в «контрреволюционной организации, возглавляемой Платоновым и ставившей целью свержение власти и восстановление монархического строя». По обвинению в сокрытии от «советского правительства важных архивных фондов государственного значения» были арестованы С. В. Бахрушин, Н. П. Лихачёв, Е. В. Тарле и другие. В феврале 1931 года был приговорён к «высшей мере», которая была заменена пятью годами лагеря с конфискацией имущества.

В отношении времени и места смерти информация противоречивая. На официальном сайт Правительства Вологодской области сказано, что А. И. Бриллиантов умер 1 июля 1933 года от дизентерии, во время этапа на пути в Свирлаг. На сайте Российской национальной библиотеки утверждается, что он умер в месте ссылке, в Тамбове. Биобиблиографический словарь востоковедов сообщает, что он был осуждён по статье 58-11 и после досрочного освобождения 26 мая 1932 года умер в ссылке в Тамбове 1 июня 1933 года. Со ссылками на сведения, сообщаемые родственниками, М. Н. Шаромазов пишет, что Александр Иванович предположительно умер в 1934 году. Реабилитирован 30 июня 1989 года.

Библиография

• «Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эригены» (СПб., 1898, магист. диссертация).
• «Иоанн Скот Эригена и его отношение к богословию восточному и западному» (СПб., 1898).
• «К вопросу о философии Эригены» (СПб., 1899).
• [tvereparhia.ru/biblioteka-2/b/685-brilliantov-a-i/10274-brilliantov-a-i-k-kharakteristike-uchenoj-deyatelnosti-professora-v-v-bolotova-kak-tserkovnogo-istorika-1901 «К характеристике ученой деятельности проф. В. В. Болотова, как церковного историка» (СПб., 1901).]
• [tvereparhia.ru/biblioteka-2/b/685-brilliantov-a-i/10319-brilliantov-a-i-k-istorii-arianskogo-spora-do-i-vselenskogo-sobora-1913 «К истории арианского спора до Первого вселенского собора» (СПб., 1913)]
• «Лекции по истории древней Церкви» (СПб., 2007).

Литература

• Бриллиантов, Александр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49673.ln-ru Профиль Александра Ивановича Бриллиантова] на официальном сайте РАН
• [www.tsipino.ru Tsipino.ru - о Цыпино]

Источники

• Официальный сайт Правительства Вологодской области. [vologda-oblast.ru/persones.asp?LNG=RUS&CODE=794&CPage=1&V=0&PS=0&T=&W=&F= Бриллиантов Александр Иванович] (недоступная ссылка с 21-05-2013 (3993 дня)).
• Официальный сайт Российской национальной библиотеки. [www.nlr.ru/ar/staff/brill.htm Бриллиантов Александр Иванович].
• Бриллиантов, Александр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?5_5069 Русское православие. Миряне. Бриллиантов Александр Иванович]
• [213.171.53.29/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html/charset/ans Новомученики, исповедники, за Христа пострадавшие в годы гонений на Русскую Православную Церковь в XX в.]

Отрывок, характеризующий Бриллиантов, Александр Иванович

– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.