Вааль, Франс де

Францискус Бернардус Мария де Вааль
Fransiscus Bernardus Maria de Waal
Научная сфера:	этология, приматология
Место работы:	Университет Эмори
Учёная степень:	доктор философии (PhD) по биологии
Альма-матер:	Radboud University Nijmegen, Университет Гронингена, Утрехтский университет

Францискус Бернардус Мария (Франс) де Вааль (нидерл. Fransiscus Bernardus Maria (Frans) de Waal; родился 29 октября 1948 года, в Хертогенбосе, Нидерланды) — нидерландский приматолог и этолог. Профессор поведения приматов кафедры психологии Университета Эмори в городе Атланта, США. Директор центра Living Links Center в Национальном центре исследования приматов Йеркеса (Yerkes National Primate Research Center).

Биография

В 1977 году Франс де Вааль получил степень доктора философии по биологии в Утрехтском университете. С 1993 года член Нидерландской королевской академии наук. В 1997 году попал в список ста самых влиятельных людей в мире по версии журнала «Time». В 2009 году получил звание почётного доктора в Университете Гуманизма (Утрехт).

В исследовании приматов ученый анализирует сложную систему социальных отношений включая формирование брачных союзов, основанный на взаимности обмен, примирение следующее за агрессией, обманное общение, реакцию на порожденный средой стресс.

Научно-популярная книга «Политика у шимпанзе» (англ. Chimpanzee Politics) была опубликована в Лондоне в 1982 году. В ней де Вааль отказывается от традиционного для академической науки требования не приписывать человеческие качества животным, от анализа животных как «инстинктивной машины». Такой подход оказал влияние на развитие научной области изучающей познавательные способности (когнитивность) приматов в связи с такими поведенческими установками как сотрудничество, альтруизм, справедливость.

В исследованиях нидерландского ученого впервые поведение приматов рассматривалось в терминах планомерных социальных стратегий. В ранних работах анализировались такие поведенческие стратегии как обман, разрешение конфликта. В последних исследованиях делается акцент на эмпатии животных, и даже на зачатки морали у них. Де Вааль утверждает отсутствие четких границ между человеком и обезьянами в аспекте социальных качеств, способностей к эмпатии и кооперации.

В 2012 году Франс де Вааль совместно с Дженнифер Покорны получил Шнобелевскую премию по Анатомии за открытие, что шимпанзе могут распознать других шимпанзе из своей группы не только по фотографиям «лица», но и по фотографиям анально-половой области. Шимпанзе так же успешно распознавали среди незнакомых фотографий особей мужского и женского пола, используя только изображения «лица»

Труды

• de Waal, F. B. M. (1982) Chimpanzee Politics: Power and Sex Among Apes (Jonathan Cape, London).
• de Waal, F. B. M. (1996) Good Natured: The Origins of Right and Wrong in Humans and Other Animals (Harvard Univ. Press, Cambridge, MA).
• de Waal, F. B. M. (1997) Bonobo: The Forgotten Ape, photographs by Lanting, F. (Univ. of California Press, Berkeley, CA).
• de Waal, F. B. M. (2001) The Ape and the Sushi Master: Cultural Reflections by a Primatologist (Basic Books, New York).
• de Waal, F. B. M. & Tyack, P. L. (2003) Animal Social Complexity: Intelligence, Culture, and Individualized Societies (Harvard Univ. Press, Cambridge, MA).
• de Waal, F. B. M. (2003) My Family Album: Thirty Years of Primate Photography (Univ. of California Press, Berkeley, CA).

Переводы на русский

• Франс де Вааль. Истоки морали: В поисках человеческого у приматов = The Bonobo and the Atheist In Search of Humanism Among the Primates. — М.: Альпина нон-фикшн, 2016. — 376 с. — ISBN 978-5-91671-550-7.
• Франс де Вааль. Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов = Chimpanze Politics: Power and Sex among Apes. — М.: Высшая школа экономики (Государственный Университет), 2016. — 272 с. — (Политическая теория). — ISBN 978-5-7598-1334.
• Франс де Вааль. Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? = Frans de Waal "Are We Smart Enough to Know How Smart Animals Are?". — М.: Альпина Нон-фикшн, 2016. — 404 p. — ISBN 978-5-91671-617-7.

Отрывок, характеризующий Вааль, Франс де

Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.