Взятие Аббас-Абада

Взятие Аббас-Абада  — осада и взятие русскими войсками персидской крепости Аббас-Абад, в Нахичеванском ханстве, в ходе русско-персидской войны 1826—1828 годов. Осада длилась с 1 (13) по 7 (19) июля 1827 года, в ходе которой, русские войска 5 (17) июля разбили в Джеван-Булакском сражении идущие на подкрепления персидские войска наследного принца Аббас-Мирзы. Вскоре после этого, крепость капитулировала.

История

В марте 1827 года генерал от инфантерии Паскевич вступил в командование Отдельным Кавказским корпусом и в управление Кавказским краем.

В апреле 1827 года, осадив Эривань, Паскевич двинулся вниз по Араксу, чтобы взять Нахичевань и крепость Аббас-Абад, овладеть Нахичеванским ханством и тем самым лишить Эриванский гарнизон возможности получить с этой стороны какую-либо помощь. Для похода в Нахичевань были назначены 14 батальонов, 14 эскадронов, 6 казачьих полуполков и 42 орудия.

21 июня главные силы отряда выступили в поход и через несколько дней без боя захватили Нахичевань. Чтобы при наступлении к Тавризу не оставлять на своих коммуникациях неприятельскую крепость, Паскевич должен был взять Аббас-Абад. Дополнительным фактором была возможность выманить на сражение в поле Аббас-Мирзу, стоявшего со свей армией в укрепленном лагере за Араксом в 56 верстах к югу от крепости, если тот поспешит на помощь осажденной крепости.

После произведенной рекогносцировки 1 (13) июля была начата осада Аббас-Абада, отрыты осадные траншеи и возведено несколько батарей. 3 (15) июля артиллерия проделала бреши в каменной ограде крепости. 4 (16) июля осадные работы приблизились к крепости на 165 шагов, но Паскевич получил известие, что Аббас-Мирза движется с 40-тысячной^{[уточнить]} армией на помощь осажденным, и осадные работы были прекращены. Оставив 3,5 батальона и 28 орудий для прикрытия осадных работ и для охраны складов в Нахичевани, Паскевич решил со всеми остальными войсками (вся кавалерия, 8 батальонов пехоты и несколько полевых орудий) идти вперед и самому атаковать неприятеля.

Джеван-Булакское сражение 5 (17) июля 1827 года

5 июля около 6 часов утра произошла стычка передовых кавалерийских частей с противником. На подкрепление их были высланы казаки под начальством Иловайского и вслед за тем вся кавалерия корпуса с конной артиллерией под начальством Бенкендорфа.

За кавалерией Паскевич поспешил переправить пехоту и направил её на центр неприятельской позиции. Персы были сбиты и, отойдя версты на четыре, заняли новую укрепленную позицию, пытаясь остановить наступление русских. Но кавалерия, под командованием полковника Раевского и князя Андронникова, не дала Аббасу-Мирзе времени, чтобы устроиться на новой позиции. Пехота по следам драгун тотчас заняла центральный холм, главенствующий над всей территорией боевого поля, и поставила здесь свою батарею. Неприятель обратился в полное бегство. Преследование пехотными частями продолжалось до ручья Джеван-Булак, давшего название сражению.

6 (18) июля коменданту крепости было послано предложение сдаться, но он попросил 3 дня отсрочки. Паскевич, требуя безусловной сдачи, приказал продолжить обстрел и готовится к штурму. Поражение персов под Джеван-Булаком лишило гарнизон Аббас-Абада последней надежды на освобождение, и 7 (19) июля утром крепость сдалась.

Важную роль в падении крепости сыграл Эхсан Хан Нахичеванский, который по договоренности с русским командованием сдал её русским войскам и перешел на российскую службу. По свидетельству графа Паскевича, командуя в крепости Аббас-Абад Нахичеванским батальоном сарбазов, Эхсан Хан «возстал с оным против остальной части гарнизона и тем много содействовал сдаче нашим войскам означенной крепости». За это Эхсан Хану был пожалован чин полковника русской службы и он был назначен наибом Нахичеванского ханства.

В результате 2700 пленных и 23 орудия стали российскими трофеями, из трофейных орудий был произведен победный 101 пушечный выстрел. Паскевич был награждён орденом Святого Владимира 1-й степени.

Последствия взятия крепости

С овладением крепостью русские закрепились в Нахичеванском ханстве, для начала мирных переговоров был послан Грибоедов. В нахичеванском ханстве было введено русское управление, военная и административная власть области была сосредоточена в руках аббас-абадского коменданта, которым был назначен генерал-майор барон Остен-Сакен.

После войны взятые в Аббас-Абадской крепости трофейные орудия были подарены Николаем I наследному принцу Аббас-Мирзе.

Впоследствии крепость была заброшена и пришла в упадок. Руины крепости сохранялись вплоть до 1970-х годов, когда они были затоплены при строительстве Аракского водохранилища.

Литература

• Аббас-Абад // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Джеван-Булакское сражение // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• В. Потто. [books.google.com/books?id=8UugAAAAQBAJ&lpg=PT324&ots=1wHFKaJ2Ds&dq=Аббас-Абад&hl=ru&pg=PT322#v=onepage&q=%D0%90%D0%B1%D0%B1%D0%B0%D1%81-%D0%90%D0%B1%D0%B0%D0%B4&f=false Кавказская война. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг.]. — Т. III.
• А. В. Шишов. Присоединение Восточной Армении к России. Паскевич-Эриванский // Схватка за Кавказ. XVI-XXI века. — Вече, 2005.

Отрывок, характеризующий Взятие Аббас-Абада

Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.